Север и Юг. Элизабет Гаскелл
приготовления, в конце концов завершившиеся пышной свадьбой.
Глава 2
Розы и шипы
Сквозь мягкий зеленый свет на лесной прогалине,
По мшистым кочкам, где играло твое детство,
К высокому дереву у дома, через крону которого твои глаза
Впервые и с любовью посмотрели на летнее небо.
Маргарет, снова одетая в траурное платье, возвращалась в Хелстон вместе с отцом, который приезжал на свадьбу. Ее мать осталась дома по множеству мелких причин, ни одна из которых не была бы понята никем, кроме мистера Хейла. Дело в том, что все его аргументы в пользу серого атласного платья, застрявшего на полпути между новизной и старостью, оказались неприемлемыми. Миссис Хейл сказала ему, что раз у него не хватает денег на новую одежду для жены – причем от макушки до кончиков пальцев на ногах, – она не хочет появляться на свадьбе ребенка своей единственной сестры. Если бы миссис Шоу догадалась о реальной причине ее отсутствия на свадьбе, она осыпала бы миссис Хейл ворохом новейших нарядов. Но с тех пор, как миссис Шоу была бедной мисс Бересфорд, прошло почти двадцать лет и она успела забыть все прежние беды, кроме тех неприятностей, которые возникали от неравенства в возрасте при замужней жизни. О них она могла говорить через каждые полчаса. А ее дорогая сестра Мария вышла замуж за мужчину своего сердца, с добрейшим характером и иссиня-черными волосами, так редко встречавшимися в наши дни. И, главное, он был всего лишь на восемь лет старше ее!
Миссис Шоу считала мужа своей сестры одним из самых очаровательных служителей церкви, о которых она когда-либо слышала. Просто идеал приходского священника! Возможно, ей не хватало логики в своих умозаключениях, когда она думала об участи сестры, но для ее рассуждений были характерны следующие две фразы: «Дорогая Мария вышла замуж по любви. Что еще она может желать в этом мире?» Миссис Хейл, осмелься она сказать правду, могла бы ответить ей огромным списком, в который были бы включены серебристо-серый гладкий шелк, белая дамская шляпка, дюжины нарядов для свадьбы и сотни вещей для дома.
Маргарет сообщили, что ее мать не нашла удобным приехать в Лондон. Впрочем, она не жалела, что их встреча состоится в спокойной атмосфере хелстонского пастората, а не в той безумной суете, царившей два последних дня на Харли-стрит, где ее наделили ролью Фигаро и требовали везде в одно и то же время. За эти сорок восемь часов ей столько пришлось сделать и сказать, что теперь у нее все болело от усталости. Расставание и торопливое прощание с людьми, с которыми она так долго жила в одном доме, удручали ее, вызывая печаль и сожаление о временах, которых больше не будет. И не важно, какими были те времена. Они ушли и больше не вернутся. Сердце ныло сильнее, чем ожидалось, и, уезжая домой, Маргарет знала, что будет годами скучать по этому месту, по тем моментам, которые после долгой и острой тоски когда-нибудь растворятся до расплывчатых призрачных грез. Усилием