Чисто царское убийство. Андрей Гончаров
не нахожу в себе силы служить далее. Пора мне семьей обзавестись, хозяйством заняться. Отставку мою приняли, препятствий не чинили. Или у вашей милости есть возражения?
– Нет никаких. Я просто интересовался, – сказал Углов. – А вопросы у меня к тебе вот какие. Лейб-медик Иван Блюментрост ознакомил меня с результатами вскрытия тела государя и с историей его болезни. Так я узнал, что у императора в последние дни наблюдались те самые симптомы, которые бывают при отравлении. Потому первый мой вопрос такой: как ты считаешь, могло ли случиться, что царь Петр был отравлен?
– Значит, были такие признаки? – переспросил Герасимов. Прежнее угрюмое выражение исчезло с его лица, глаза заблестели: – Вот и я сходно думал! Не мог государь так быстро умереть своею смертью! И потом, ему ведь двадцать второго числа лучше стало. Почему же потом вновь началось воспаление?
– Значит, и ты считаешь, что императора могли отравить, – проговорил Углов. – Теперь самый важный вопрос: кто и как это мог сделать? Подумай, не спеши с ответом.
Бывший денщик не торопился. Он весь ушел в себя, перебирал в памяти один эпизод за другим.
Потом Матвей медленно проговорил:
– Проще всего, конечно, врачам было отраву какую государю подсунуть. Они ж ему много чего давали, могли и яд преподнести. Да только не верится как-то.
– Почему?
– Да не такие это люди, – ответил Герасимов. – Что Иван Лаврентьевич, что Николай Ламбертович Бидлоо. Я ведь их столько лет знал, сколько государю служил. Иван Лаврентьевич императора в Прутский поход сопровождал, по морям с ним плавал. Они столько опасностей вместе пережили!.. Государь его любил, отличал. А доктор Бидлоо сколько всего полезного для государя сделал! Важно, что оба они до денег не жадные. Так отчего бы эти лекари на вражью сторону переметнулись? Нет такой причины.
– Все равно врачи остаются пока под подозрением, – заявил Углов. – Но пойдем дальше. Кто, кроме них, мог отравить государя?
– Да почитай что никто. – Герасимов развел руками. – Императрицу я даже в мыслях оскорбить подозрением не могу. Она государя ой как любила и отравить никак не могла. Если на нее думать, тогда и на себя самого тоже пальцем показать надо.
– Хорошо, тогда я по-другому спрошу. Не кто, а как его могли отравить? Чем?
– Опять же ничем, кроме лекарств. В последнюю неделю Петр Алексеевич ничего не ел. А как отраву дать, если не с едой? Он же… Хотя постой!
Видимо, мысль, пришедшая на память любимому денщику Петра, была такой неожиданной, столь яркой, что заставила его вскочить с кровати. Глаза Матвея заблестели.
– Было такое, чем государь мог отравиться! – воскликнул Герасимов. – Лакомство это из новых будет. Слово забыл… Конфекты, вот!
– Что за конфекты? – заинтересовался Ваня.
С тех пор как они вошли во дворец, он, кажется, в первый раз открыл рот.
– За пять… нет, шесть дней до того, как государь умер, вдруг у него на столике возле кровати появились эти самые сласти, – начал рассказывать