Рассказы (сборник). Валентин Петрович Катаев
вы знамениты, с вами страшно на улице раскланиваться – еще, чего доброго, не ответите.
– Отвечу.
– Ну, всего.
– Всего.
– До премьеры. Пока. Кстати, говорят, что для писателя проза – это честная жена, а театр – богатая любовница. Хи-хи! Ну, пока.
– Пока.
– Да, кстати! Мне один знакомый, иваново-вознесенский актер, говорил, что в этом сезоне ваша пьеса не пойдет.
– Нет, пойдет.
– Пойдет? А мне говорили, что не пойдет. Гы-гы! Переделок много. Ну, пока.
– Пока.
И так по тридцать звонков в день. Кошмар!
Наконец разрешение Главреперткома получено.
Начинаются муки репетиций. Репетируют мучительно долго. Идя на первую репетицию, автор воображает, что репетировать будут сразу же на сцене. Однако до сцены еще да-а-леко. В одном из самых захудалых закоулков театра стоит стол, за столом сидят актеры с тетрадками в руках и читают под руководством режиссера пьесу. Ничего интересного. Похоже на изучение иностранных языков по системе Берлица. Так проходит месяц и два, пока репетиции не переносят в другое помещение – в фойе, где актеры уже начинают ходить и более или менее «играть».
Между тем где-то в недрах театра художник «клеит макет». В один прекрасный день автора вызывают в театр посмотреть работу художника. Спотыкаясь, автор поднимается и опускается по каким-то узеньким лестничкам, кружит в лабиринте коридорчиков и переходов, о существовании которых в театре до сих пор и не подозревал. Наконец его вводят в комнату, похожую на столярную мастерскую. На ящике сидит режиссер и мечтательно смотрит в угол. В углу стоит художник и, жестикулируя, говорит:
– Уверяю вас, что второй антракт совершенно свободно можно сократить до пятнадцати минут. Трудная монтировка? Ничего подобного. Иван Иванович берется всю перемену механизировать.
– Да, но куда вы денете дом? Он же не поместится. Там кирпичная стена мешает.
– При чем здесь стена, если мы убираем дом под колосники? Пожалуйста, взгляните.
Режиссер, ероша волосы, бросается к художнику, и оба они долго и сосредоточенно смотрят на макет. Это очаровательная игрушка, прекрасно сделанная, подробная модель сцены с вращающимся кругом, колосниками, кулисами и всем прочим размером аршина полтора в длину, ширину и высоту. Автор заглядывает через плечо режиссера и художника. Он восхищен. На маленькой сцене устроены маленькие декорации. Горят крошечные электрические лампочки. Глиняные человечки расставлены на вращающемся диске пола.
У окна макетной два помощника художника в синих халатах строгают, пилят, клеят, красят и вырезают из картона детали макетных декораций.
– Я прямо влюблен в вашу пьесу, – застенчиво говорит один из них автору. – Постановка будет что надо. Есть где развернуться. А третий акт пойдет определенно на аплодисменты. Во всю высоту сцены будут стоять восемнадцать зеркал. Красота.
– Но у меня по пьесе нет зеркал.
– Это ничего. У нас будут. Определенно на аплодисменты.
А где-то рядом стучат швейные машины.