Кессонники и Шаман. Для любителей магического реализма. Юрий Меркеев
выстелили для злого гения. Когда он восстанет, они сами побегут за ним в ад, потому как не останется на земле ни одного своенравного, который не побоится пойти против толпы. Да, толпа безлика и страшна. Сколько истинных талантов были затоптаны ее башмаками. Толпа боится и ненавидит гения, и делает все для того, чтобы обратить его в человека толпы. Как только гений смирится с этим, он становится одним из многих, но перестает быть самим собой. У своенравных один путь – отдать жизнь за право остаться индивидуальностью.
Игорь Павлович остановился, перевел дух, широко улыбнулся и положил книгу на место.
– Однако, – сказал он, приподнимая в удивлении брови. – Замечательно! У своенравных один путь – отдать жизнь за право остаться индивидуальностью. Очень любопытная проза. Право, очень, – задумчиво прибавил он. – И предположить не мог, что в первом мужском отделении читают такую литературу. Интересно, кто автор? Шаманов? Впервые слышу. Но почитал бы с удовольствием. Сколько истинных талантов были затоптаны башмаками толпы. Мда… Недурственно. Ей богу, довольно редкая проза. Не знаете автора?
Возникла неловкая пауза. Сан Саныч вяло посмотрел на медсестру.
– Елена Сергеевна, почему пациент читает такую литературу? Здесь все от «а» до «я» пропитано бунтом. Неужели вам не ясно? Этот Шаманов, автор сего опуса, был диссидентом, хотел бежать в Америку. Лечился у нас в больнице в семидесятые годы. Побег чуть не учинил. С диагнозом «сутяжно-параноидальный синдром». Жаловался, видишь ли, по всему миру на наше государство. Жалобщик всемирного масштаба. Кто разрешил больному читать больного? Теперь я понимаю, откуда на отделении берутся крамольные мысли. Это же Шаманов. Шаман. В знак протеста хотел повеситься на батарее. У своенравных, говорит, один путь? Удавка на шею? Что за суицидальные намерения бродят по умам наших пациентов? Кто допустил? Что скажете, Елена Сергеевна, в свое оправдание?
Медсестра покраснела и отвернулась.
– Книги Шаманова есть в больничной библиотеке, – сухо ответила она. – Они разрешены для прочтения. Мне кажется, вы сами дали добро, – заметила Елена Прекрасная. Ее пышный бюст в волнении заколыхался. – Шаманова читают многие. Без вашей визы, Александр Александрович, ни одна книга не доходит до больных.
Замыслов нахмурился. Он умел держать в узде свои эмоции, как любой профессиональный психотерапевт. Он и виду не подал, что может быть виновным в таком неприятном казусе. Нужно было дипломатично брать бразды правления в свои руки.
– Ну, хорошо, это мое упущение. Необходимо изъять из больничной библиотеки все книги Шаманова, – сказал он. – И эту книгу забрать у пациента. У меня к Субботе отдельный разговор. После завтрака жду его у себя в кабинете. Кофейку попьем. Давно хотел побеседовать со столь умным пациентом. Ведь он у нас кандидат философских наук. Вы знаете? – обратился он к Игорю Павловичу. – Не сразу распознаешь, кто наш пациент. Кстати, он