Танцуя с тигром. Лили Райт
дала течь, как прохудившиеся ботинки. Она потеряла устойчивость, и теперь любая мелочь, которая попадала внутрь, сразу задевала те места, которые болели сильнее всего.
Телефон мигнул, сообщив о входящем сообщении.
Ты полкчила этр дай мне знпть все ли хорошл люблюпапа
Анна вцепилась в телефон, как в молитвенник. Первое сообщение от отца. Он не заботился о знаках препинания или сокращении. Она должна была ответить, но не стала. Она не сможет солгать и не сможет сказать ему правду.
Той ночью Анна бродила взад и вперед по комнате, поглощая запасы из дьюти-фри. Она обещала звонить отцу, но волновалась, что плохие новости отправят его к бару с холодным виски.
Вместо этого она написала сообщение: Доставка задерживается, но все в порядке. Дай мне еще пару дней. Скоро все расскажу!
Лжеца легко отличить по восклицательным знакам.
Она достала из чемодана «Танцуя с тигром». Ей хотелось расслабиться, но все затмил ужас при виде ее имени на титульной странице. Все, что она теперь видела, были ошибки. Ложь, которую ему рассказывали и которую они вместе опубликовали. Она скомкала подушку, уснула и увидела во сне синюю маску, которая звала ее. Не лежи здесь бесцельно. Иди и найди меня.
Она проснулась вся в поту, изнуренная, как выжатый лимон. В окно ярко светило солнце. Книга лежала раскрытой на странице с поддельными масками кузнечиков. В бокале осталось еще немного текилы. У Анны не было особого выбора: либо ехать домой, либо пускаться в погоню за посмертной маской. В трех тысячах километров отсюда, в Коннектикуте, ее отец потягивался в кровати и собирался на кухню за кофе. Его кормушка для птиц, должно быть, уже опустела. Его маски хранились в ящиках в подвале. Старые мужчины, дьяволы и отшельники. «Коллекция Рэмси». В одной маске от возмездия. Чего ради Анна должна была возвращаться? Ни Дэвида. Ни работы. Ни квартиры.
Решений, которые можно было принять, не существовало. Едва ли. Томас Мэлоун похитил маску у Рэмси. Теперь Анна должна украсть ее обратно.
15
Садовник
Они выехали из Тепито, держа путь на юг. Через погрязшие в разрухе задворки Мехико, через местность до того бесцветную и тоскливую, что ее непременно стоило бы поджечь. На коленях у Хьюго покоилась маска из бирюзы, и он думал о том, что каждый камушек – это словно день утекающей жизни, каждая крупинка – словно часть личности, которая только формируется.
Он поднял маску, приложил ее к лицу и уставился через отверстие недостающего глаза.
– Буу!
Педро посмотрел на него не то с раздражением, не то капризно.
– No chingues[126]. Ты ее сломаешь, – сказал он и поставил свой напиток обратно в подстаканник.
– Тебе страшно? – хохотнул Хьюго. – Я видел, как ты молился тому скелету. Ты бормотал молитву быстрее, чем заправский монах.
– Я молюсь всем. Если бы в тебе было хоть что-то человеческое, ты бы тоже молился. Тебе доставляет удовольствие попасть в Тепито без защиты? Это ведь так же, как если
Не надоедай (