Проспект на Невском: 22 автора, которых нужно знать (сборник рассказов). Гумер Исламович Каримов
– и вдруг заметил, что он лежит без движения.
– Как долго он продержал вашу жену после того, как она уже была мертва?
– Не знаю.
Потом задавала вопросы моя адвокатесса. Ничего нового мы не услышали – Элан твердо держался своей версии.
Затем выступали другие свидетели; тогда на шум их подбежало трое. Они немного расходились в показаниях, но не опровергали слова Элана. Понятия не имею, кто заставил их лгать.
И мне никто не верил. Желая добра, мадам Шульц упрашивала меня оговорить себя, сознаться – тогда, дескать, я получу меньший срок. Наверняка так бы и вышло. И судью, и присяжных чертовски раздражало мое упорство: я не сознавался ни в чем и тем более не раскаивался в содеянном. А они готовы были меня удавить и вкатали десять лет: хулиганское нападение и непреднамеренное убийство.
Предложить собственную внятную версию я не мог. Я стоял у тропы, вжавшись в куст, смотрел на Кэтрин и ждал, когда они с Эланом пройдут и освободят дорогу. А дальше ничего не помню. Стоял, глядел на красивую женщину. И вдруг – пустота, а затем тюремная больница. Что произошло в Горном парке? Бог весть.
Например, Элан сам убил Кэтрин.
Скажем, встретились мы на тропе. Я глядел на нее, а Кэтрин, на свою беду, улыбнулась мне или кивнула. Элан в этот миг обернулся и перехватил ее улыбку. От внезапной ревности в голове помутилось, и он заехал мне в челюсть. Парень он крепкий; от удара я свалился без чувств. Кэтрин пришла в ужас, решила, что он меня прикончил, завизжала. Чтобы унять, Элан ее тряхнул, она оступилась, упала, ударилась головой… Что-нибудь такое. А дальше – вопрос финансов, ведь надо было купить показания троих свидетелей и данные экспертизы. Немалые деньги.
Однако не буду брать грех на душу, не совру. Не верилось мне, будто Элан из трусости валит убийство на другого. За этим стояло нечто более серьезное, более достойное того вранья, которое он нагородил.
Порой мне казалось: Элан безумен и сам верит в то, что говорит. Когда закончился допрос и судья отпустил его, чуть живого, со свидетельского места, он с трудом выбрался из той клетушечки, облокотился, чтобы не упасть. Повернулся ко мне. Охрана напряглась: думали, бросится. Но он только посмотрел с такой невыносимой мукой… Будь моя воля, не знаю, что сделал бы, жизни не пожалел, чтобы вернуть ему Кэтрин. А потом он тихо спросил – и тоже с такой болью, что у меня душа перевернулась:
– За что? Ну за что ты ее убил?
Его увели из зала. Меня тоже можно было уводить; долго ничего не видел и не слышал. Ей-богу, будь я виновен, в ту минуту сознался бы…
Вот так Элан загнал меня за решетку.
Однако я недолго там находился. Не прошло и месяца, как заключенного Лена Техаду вывели из камеры, спустили во двор, под ласковое солнышко, и запихали в бронемобиль. Со мной в кузове засели два вооруженных охранника, третий погрузился в кабину – и поехали. Сижу, гадаю, куда направляемся и зачем. В конце концов осторожно осведомился. Оказалось, движемся в Загоренец – есть такой городишко. Какого лешего нас туда понесло? В Загоренце никаких тюрем, один научный институт. Смекаю: тащат на исследование. Как-никак, с