Падает снег. Сможет ли жизнь стать прежней?. Марина Зенина
и, казалось бы, всё наладилось. Для всех, но не для вас. Внешне – наладилось. Но внутри? Сможет ли жизнь стать прежней? Возможно ли, чтобы способность ощущать хоть что-то, кроме тоски и самобичевания, вернулась? Решительный ответ главной героини – нет. И почему-то с этим не хочется спорить.
Эта история о том, как прошлое может разрушить настоящее и лишить будущего.
Часто былое нас не отпускает. Мы не можем быть счастливы в реальной жизни, день за днем погружаясь в плохие воспоминания. А потом мы начинаем жить своей памятью вместо того, чтобы жить настоящим и думать о будущем. Возможно ли избавиться от этого? Лечит ли время или калечит? Способны ли помочь новые люди и новые чувства?
I. Снег
Я могла бы стоять под сыплющимся снегом всю ночь, радуясь, как ребёнок.
Точнее, стараясь пробудить в себе чувство радости, того детского, неподдельного восторга, что могли бы вызвать у меня крупные лохматые снежинки еще лет пять назад. Но у любой актёрской игры есть конец. Однако быстро опускать руки и признавать очередное поражение я не хотела – побродила еще по двору, с глупой, неискренней улыбкой, застывшей на губах насильно (я верю в самовнушение), побросала собаке наскоро слепленные снежки, и Линда была рада этому больше, чем я.
Я действительно старалась разжечь в себе искру, заново создать тягу к жизни с её простыми радостями и пустяковыми проблемами. Я и правда подумала, что первый снег поможет мне с этой задачей. Поэтому, увидев за окном, в тонкую щель жалюзи, тысячи белых пушинок на фоне ночного, по-зимнему грязно-желтого неба, не раздумывая ринулась во двор.
Отцовская шапка, куртка брата, мои, военные сапоги на босу ногу – сбор был недолгим, армейским. И вот, я уже стою под плотной стеной мягкий и белых мотыльков, подсвеченных желтизной уличного фонаря. Говорят, когда идёт снег, по ощущениям погода кажется теплее. И вправду, холодно мне не было, хотя оделась я слишком легко. Снег ложился нежно и аккуратно, без ветра и сильного мороза, прохладным и приятным на ощупь ковром застилая давно высохшую траву нашего двора, крыши домов, кроны лысых черных деревьев.
Темно и тихо. Лишь торопливо падает снег, которому я так тщетно стараюсь обрадоваться. Стало обидно до слёз. Стало неимоверно жаль себя. Но, снова вспомнив, что больше этой жалости ко мне никто не испытывает, я взяла себя в руки.
Подавив порыв к слезам, я запрокинула голову и прищурилась, чтобы снежинки не попали в глаза. Брови и ресницы почти сразу облепило. И чёлку, и плечи. Снег был какой-то быстрый. Лишь на губы не упало ни одной снежинки. Усилием воли я растянула рот, в который раз за последние месяцы стараясь почувствовать хоть малый прилив сил, надеясь, что эта «улыбка» вдруг чудным образом станет настоящей, как-то подействовав на мой мозг…
Руки покраснели и стали немного мерзнуть только после пятого снежка, подброшенного в воздух и исчезнувшего в щелкнувших собачьих челюстях. Снег лепился хорошо, и Линда была очень рада внезапному визиту хозяйки. Хорошо ей, – подумалось мне. Лениво прохаживаясь по двору и всё чего-то ожидая, я ловила снежинки и понимала, что не хочу так скоро возвращаться в домашнее тепло, тем самым признавая своё очередное поражение. Несмотря на то, что сказочная погода не приносила мне облегчения, здесь хотелось побыть ещё немножко. Всё-таки первый снег.
Нет, что-то в моей жизни стало неправильно. Что-то? – усмехнулась я. Да многое. Я живу не так, как другие люди, и даже не так, как хотелось бы мне. Меня больше ничего не радует. А они словно понимать этого не хотят. Всё убеждают меня, что это пройдёт, что всё это временно, что у меня вся жизнь впереди, и что как только я сама захочу выбраться из омута, заново научиться радоваться жизни, то я выберусь и научусь без усилий. Дело, говорят они, в личном желании. Глупые люди. Они ничего не понимают.
Ни того, что по идее это должно было пройти через месяц после случившегося. Ни того, что нельзя приказать своему мозгу перестать думать об этом, анализировать, вспоминать, сердцу – принять, смириться и отпустить, а душе – вновь верить людям, перестать гнить день ото дня.
Я поймала снежинку большим пальцем – она моментально растаяла, оставив теплую каплю. Умерла, – подумала я и вздохнула.
Они не понимают моего состояния. Они отказываются его понять, потому что это будет слишком сложно, это не в их привычках и вне их системы ценностей – переживать такие душевные муки, день ото дня, месяц за месяцем, без надежды на улучшение. Потому что ничем не могут помочь, и уж тем более сочувствием, ведь оно не может быть искренним, ибо в такой ситуации никто из них не бывал. Только советы, так по-людски глупые и бессмысленные. Как горько. Как уныло.
Ты же уже улыбаешься и смеёшься, – говорят они, стараясь взбодрить меня, – значит, всё налаживается, и скоро жизнь снова пойдёт своим чередом!
Надежда в их глазах неподдельна, но… Я – единственная, кто не предаётся оптимистическим грёзам о счастливом будущем. Я знаю, что жизнь уже никогда не станет прежней. Что я могу сказать им на это? Что мои улыбки – грамотно сделанная фальшивка, рефлекс, отработанный годами и необходимый