Расчет только наличными, или страсть по наследству. Людмила Глухарева
А я не сдамся. Душечка мой нетерпеливый. Думаешь, что ты неуязвим? Напрасно. На память я пожаловаться не могу».
Примерно через двадцать минут дверь с грохотом распахнулась и ввалилась группа «золотые руки» – Борис Майков и Вадим Козулин.
– Привет, Илларион, – шумели рабочие. Они с размахом плюхнулись в удобные кресла.
– Привет, привет, ударники, что там с объектом? Выкладывайте! – благодушно предложил Игнатьев и распахнул створки окна пошире. Тяжелый, устойчивый дух трудового пота пронзил маленькое помещение.
Илларион подозревал, что источником невыносимого запаха были не только тела гегемонов и все, что прикручивалось к ним сверху, а и основная, так сказать, опорно-двигательная часть тела.
Тяжелые пережитки советских времен. Душ или баня строго по расписанию, раз в неделю или в две. Чаще нельзя – вредно и утомительно. Смывается защитный слой. Оголяются нервы.
Ударники, не в пример своему директору не отличались столь деликатной чувствительностью и окно решительно прикрыли.
– Надует ведь, Илларион Егорыч. Потом лечись, а ты ведь за пропуск по болезни нам не заплатишь, – с чувством пробасил Борис.
– Нет, дорогие мои, я так долго не выдержу, немедленно окно откройте. Это во-первых, а во-вторых, я – весь внимание, докладывайте про свои подвиги, – нахмурился Илларион и поерзал в кресле, пытаясь носом найти оптимально безопасную воздушную нишу.
– Так чего там докладывать-то, Егорыч, – успокоительно заметил Майков, – все в порядке, мы почти закончили монтаж, осталось только кое-что наладить, там фильтр один не работает, а так почти все в порядке. Но вечером и ночью я туда больше не поеду ни за что, вот как хочешь, Егорыч. Не поеду и все тут. Днем – пожалуйста, а на ночь глядя – ни-ни. – Рабочие уставились на Игнатьева.
Илларион помассировал шею, потянул себя за роскошные кудри и с отвращением произнес:
– Я жду от вас объяснений.
– Так чего объяснять. Ну, провозились мы с монтажом до часу ночи, Вадим-то пораньше уехал, а я остался ночевать на втором этаже в этой комнате, где короб мы устанавливали. Ну, лег на диванчик, как был в куртке, да и уснул. Думаю, встану часиков в шесть и до девяти утра еще поработаю, да и Вадим приедет, может, успеем закончить – Майков замолчал, смачно откашлялся и продолжил:
– Сплю, значит, я, а потом чувствую, что кто-то меня за плечо трясет, типа «будит». Трясут и трясут. Я, того, проснулся, глаза открыл и вижу, бабка какая-то идет к двери, то есть выходит из комнаты. Бабка-то вся прозрачная, ну настоящее привидение.
Я думаю, что сплю, наверное, еще и глаза скосил в сторону, а на плече, в том месте, за которое меня трясли, куртка смялась вся. Я сам себя ущипнул крепко так, больно стало, ну и понял, что не сплю я вовсе. А бабка-то к двери подошла, дверь открыла и вышла, хлопнув дверью.
Борис Майков громко сглотнул, протянул руку к графину, налил воды в стакан и залпом выпил.
– А на следующий день все в точности повторилось, Егорыч. Точь-в-точь. Середина ночи, за плечо трясут, потом бабка выходит из комнаты. Во второй раз мне еще хуже