Приключения Петрова и Васечкина. Владимир Алеников
А ты, говорю, на себя посмотри! Он: «Это ещё зачем? Что я, себя не видел?» Нет, говорю, ты уж посмотри, а сам его к зеркалу тяну. Он упирается, но я всё равно не отстаю. Кое-как дотащил, хоть он и здоровей меня раза в два. Гляди, говорю, любуйся!
Глянул он в зеркало и остолбенел. Стоит и глазами хлопает. Тут и я в зеркало глянул. А там Петров с глазами нараспашку. И ещё вдруг вижу, что в зеркале буквы на свои места встали. Я и прочёл. И не только я, а все, кто рядом был: и Герка Скворцов, и Вовка Сидоров, и Горошко, и Люда Яблочкина.
А написано там было: «Я тибя люблю».
Никто тогда не понял, что к чему, а я сразу догадался: это он, вместо того чтобы уши вымазать, на руках у себя написал. Мол, Маша, когда проверять их у него будет, прочтёт и всё поймёт…
А она тут как тут, легка на помине. «Что это, – говорит, – Петров, ты себе на лице понаписывал? А ну, марш умываться! Это всё Васечкин на тебя плохо влияет!»
Чуть что – сразу Васечкин. Думал, хоть теперь от меня отстанет, так нет. Про Петрова тут же забыла и ко мне привязалась: чтобы, мол, это было в последний раз, иначе, мол, она вопрос поднимет на совете отряда, и что с неряхами бороться надо, и что я дурное влияние на бедного Петрова оказываю, и всё такое прочее.
А он, бедный, стоит и глазами хлопает. Хлопал, хлопал, а потом плюнул себе на ладонь с остервенением и давай тереть! Тёр, тёр, потом за лицо принялся. Да куда там – только чернила по всему лицу размазал.
Тут я не выдержал и захохотал, а за мною все остальные. Все, кроме Петрова и Маши. Она посмотрела на меня, будто первый раз видит, и говорит: «И не стыдно? А ещё друзья называетесь. У друга, можно сказать, беда, а ты сам первый смеёшься!»
И пошла себе.
Подумаешь! Тоже мне воспитательница!
Только Петров тогда на меня сильно обиделся. Даже долго после этого со мной не разговаривал. Почти целый урок. Я уже и так к нему, и этак, а он ни в какую. А потом меня к доске вызвали, а я, понятное дело, ни в зуб ногой. Ну, тут он не выдержал и давай мне подсказывать. Лучше бы он и дальше молчал. Потому что он мне такого понаподсказывал, что Ирина Андреевна мне сразу двойку вкатила. А заодно и Петрову, чтоб мне обидно не было.
«Ну вот, – сказал он, – так всегда. Ты, Васечкин, кашу заваришь, а мне расхлёбывать!» Чудак-человек! Я-то тут при чём?! Мне что, пятёрку, что ли, поставили?
В общем, мы помирились. Потому что у нас всегда так. Как бы ни ссорились, всё равно потом миримся.
Вот и тогда, когда мы Машу укрощали, все думали, что навсегда рассоримся, а мы – как ни в чём не бывало. Дружим и дружим. Короче говоря, на этот раз мы решили, что каждый сам будет думать, как Маше понравиться, то есть, вернее, как её укротить. Петров сам по себе, а я сам по себе. Ну, первый, естественно, я придумал, потому что Петров пока сообразит – год пройдёт. То ли дело я. Через час план был готов!
Вот представьте себе такую картину: допустим, идёт Маша из школы, а ей дорогу преграждают хулиганы. Человек пять или шесть, а может, даже восемь. И все здоровые, как Петров, или даже ещё здоровее. Загораживают они, значит, ей дорогу и домой не пропускают.