Удивительное путешествие Нильса Хольгерссона с дикими гусями по Швеции. Сельма Лагерлёф
удобный момент, отпустил хвост и быстро вскарабкался по стволу. Смирре не сразу заметил его исчезновение, поскольку продолжал ловить собственный хвост.
– Не надоело, плясун? Может, в балет запишешься? – крикнул ему мальчик, когда посчитал, что забрался достаточно высоко и лис его не достанет.
Такого позора Смирре пережить не мог. Чтобы его провел на мякине этот коротышка, это ничтожество!
«Никуда ты не уйдешь», – успокоил он себя и уселся под деревом.
Нельзя сказать, чтобы мальчик удобно устроился на этом тоненьком деревце. До раскидистых крон с крепкими сучьями далеко. А спуститься на землю и залезть на другое дерево, побольше, не решался.
Он очень замерз, и ему было страшно – сумеет ли он удержаться за ствол окоченевшими руками? Мало того, он изо всех сил боролся со сном. Во сне наверняка свалится вниз.
До чего же жутко! Он даже представить не мог, как жутко ночью в лесу. Мир словно оцепенел и, казалось, никогда не пробудится от страшного, ледяного сна.
Но дело шло к рассвету, деревья постепенно приобретали обычные очертания, и мальчик немного успокоился, хотя стало еще холоднее.
И когда взошло солнце, оно было красным, а не огненно-желтым, как всегда. Будто затаило обиду на весь мир. Интересно – почему? Наверное, потому, что, пока солнца не было, ночь навела на землю такой холод, такую тоску и мрак.
Солнечные лучи дымно-розовым веером пробили голые кроны деревьев, словно хотели поскорее разузнать, что натворила ночь в их отсутствие. И шелковисто-гладкие стволы буков, и сплетенные ветви, и даже небо покраснели, точно им было стыдно, как скверно они вели себя этой ночью. Зарделся даже утренний иней, матовым серебром покрывший опавшие листья.
Но лучей становилось все больше, они теперь шарили повсюду не в одиночку, а целыми пучками, и скоро все страхи куда-то попрятались, скрылись, как дурной сон. Ночное оцепенение исчезло, словно его и не было. Снова начиналась жизнь.
Дятел принялся долбить ствол своим длинным клювом. Белка выскочила на ветку с орешком в лапках. Скворец решил продолжить строительство гнезда и принес какой-то корешок. Где-то запел зяблик.
И мальчик понял, что солнце на каком-то еще неизвестном ему языке сказало всей этой малышне: просыпайтесь, вылезайте из своих гнезд! Нечего бояться, все будет хорошо!
С озера послышался гусиный гогот. Стая готовилась к отлету. И не прошло и пяти минут, как все четырнадцать гусей клином, как и накануне, пролетели над лесом. Мальчик закричал, но они летели так высоко, что не могли его услышать. Наверняка решили, что лис Смирре давно его съел. И даже не позаботились проверить. Хотя бы спасибо сказали.
Он чуть не заплакал от обиды и страха. Но теперь солнце стояло высоко. Оно уже не было таким зловеще-красным. Весь лесной мир, глядя на него, встряхнулся и приободрился.
И мальчик впервые в жизни понял язык солнца.
– Не унывай, Нильс Хольгерссон. Ничего не бойся и ни о чем не беспокойся, пока я с тобой.
Вот что сказало солнце.
Гусиные