Неприкосновенность в конституционном праве Российской Федерации. Монография. Олег Емельянович Кутафин
была отведена роль безмолвного судьи над целесообразностью предлагавшихся правительством законопроектов, а вся полнота власти фактически сосредоточилась в руках первого консула.
С провозглашением империи и изданием сенатус-консульта 18 мая 1804 г. вся власть в стране сосредоточилась в руках монарха. Законодательный корпус перестал собираться и с полным равнодушием взирал на постоянно повторяющиеся нарушения его прав и компетенции.
Правовое положение членов квазипредставительных учреждений Наполеоновской эпохи регулировалось ст. 69 и 70 Конституции 22 фримера VIII г., созданной лично Наполеоном и построенной на совершенно иных принципах, чем ее предшественницы.
Обязанности членов Сената, Законодательного корпуса, Трибунала и Государственного совета согласно ст. 69 не могли влечь за собой никакой ответственности. Согласно ст. 70 личные преступления, влекущие строгие уголовные наказания, в случае совершения их теми же лицами подлежали преследованию в общих судах при условии получения соответствующего разрешения от того учреждения, к которому принадлежал обвиняемый. При этом не делалось исключения даже для лиц, задержанных на месте преступления. От разрешения соответствующего учреждения зависели не только арест обвиняемого или принятие мер пресечения, но и само возбуждение судебного преследования[73].
Последняя из конституций, изданных при Наполеоне, внесла в этот порядок некоторые изменения. Согласно Дополнительному Акту к имперским конституциям 1815 г. (ст. 14) никто из членов палат не мог быть арестован, за исключением тех, кого застали на месте преступления, преследуем за преступления, подсудные уголовным или исправительным судам, иначе как по постановлению той палаты, в состав которой он входит. Что же касается свободы слова, то Дополнительный Акт этого вопроса не касался вообще. По мнению Л. А. Шалланда, «принцип парламентской свободы речи настолько уже успел приобрести всеобщее признание, что его можно было и не обеспечивать особой конституционной нормой: его провозглашал… даже акт 22 фримера VIII года, сводивший политическое значение народного представительства почти к нулю»[74].
После реставрации во Франции Бурбонов в апреле 1814 г. была принята новая, так называемая Сенаториальная конституция, которая, однако, не вступила в действие, хотя и представляла определенный интерес с точки зрения содержащихся в ней положений. Касаясь правового положения народных представителей, Конституция (ст. 13) устанавливала, что члены Сената и Законодательного корпуса подлежали аресту только с согласия той палаты, к которой они принадлежали. При этом единственной инстанцией для суда над ними признавался Сенат.
Таким образом, неприкосновенность носила особый характер: согласие палаты требовалось только для лишения свободы обвиняемого, а не для возбуждения уголовного преследования.
Относительно свободы слова ст. 11 Конституции ограничивалась указанием на то, что Законодательному корпусу
Подробнее см.:
Там же. С. 216.