Мерзкий старикашка. Сэй Алек
бы к празднику неплохо, конечно, да не разводит хрюшек в долине никто… – пробормотал Святая Кастрюлька. – А насчет кареты настоятеля это ты зря так. Красивая она, представительная и удобная – на цепях, для мягкости хода. Не то что у иных-прочих – телега-телегой, даром что в позолоте…
– Брат Трундналини, сколько лет мы с тобой знакомы? – мягко спросил я.
– Да изрядно уж… – Он озадаченно почесал в затылке. – Лет семь как, а то и все восемь.
– Тогда скажи, за все эти годы я хоть раз твою стряпню хаял?
– Всякое промеж нами бывало, брат Прашнартра, – протянул он задумчиво, – но такого, чтобы ты про мою готовку плохое сказал, честно говоря, не припоминаю.
– А послушник Тумил – он хоть раз дурное что про это говорил?
– Ну что ты, конечно же нет. – Лицо повара приобретало все более и более недоуменное выражение.
– Так скажи мне, родной (не дай Солнце, конечно), какого ж рожна ты нам тут по ушам каретой ездишь? – взъярился я. – Расскажешь ты уже, что за вести привез гонец и кто в настоятелевой колымаге куда настропалился?!
– Ах, ты об этом все… – Брат-кормилец понизил голос, чтобы его помощники, прислушивающиеся к нашей беседе, не подслушали (хотя, держу пари, скорее, для пущего драматического эффекта – не могли они новостей не знать). – Брата Шаптура в столицу вызывают.
– Да ты что? – Я подпустил в голос ноток недоверия. – А с какого?.. В смысле зачем бы он там кому сдался?
– Ну, ты знаешь ведь, он, говорят, тоже благодати сподобился, молитвами исцеляет. Мне-то недосуг хворать, а вот те, кого он пользовал, такое бают… Да кому я рассказываю?! У твоего ложа, когда ты простуженный валялся, на него ведь и снизошло.
Ну, так-то да. С моей легкой руки исцеление молитвой ему действительно приписали, было дело. Отец Тхритрава, когда до него донесли этот бродящий промеж монахов шепоток, мигом сообразил, как из слухов можно делать деньги.
Кто обычно шляется на богомолья? Либо шибко верующие, либо шибко больные. Ну еще есть такие, что два в одном. Отсюда вывод – если в монастыре завелся хоть что-то собой представляющий врач, его надо срочно продемонстрировать общественности, дать ему кого-нибудь показательно исцелить, и тогда сарафанное радио разнесет весть во все концы, творчески домыслив и приукрасив произошедшее.
В обитель Святого Солнца и так всякие хворые толпами шлялись, водички целебной из источника попить (на вкус – сущие «Ессентуки»), а когда слух прошел о святом монахе… Последний месяц от страждущих отбоя не было, и каждый нес в монастырскую казну хоть небольшое, да пожертвование.
Впрочем, надо признать, что брат Шаптур действительно оказался неплохим лекарем и ставил на ноги примерно девятерых из дюжины. Чего ему с такими талантами приспичило в иноки податься?
– Ну снизошло или снизоехало, это я, положим, не знаю… И кто у нас такой важный помирает? – спросил я.
– Царь, – скорбным голосом сообщил повар. – Совсем не встает уже больше седмицы, и с каждым днем все слабее и слабее.