Остановите печать!. Майкл Иннес
впечатление, что оно причиняет отцу неудобства, порой словно смущает. Но при этом нельзя сказать, что ему стыдно за своего Паука. Наоборот, нередко можно заметить, насколько он горд тем, что создал подобный образ. Хотя странно, что он вышел именно из-под его пера. Всмотритесь в папу, разберитесь в его вкусах, пристрастиях – и поймете, насколько для него это необычное и уникальное достижение.
– Но при этом возникнет неизбежный вопрос, – раздался чей-то голос, – откуда вообще взялась идея Паука?
– Из каких-то потаенных мест, где он прятался, пока не выполз наружу, – пробормотал Хольм, явно все еще не расставшийся с мыслями об английских поэтах. – «Из глубины времен, из толщ веков».
– Суть дела в том, как именно он творит, – не унималась Белинда. – Его сочинения находятся в полном отрыве от реального мира, и, когда пишет, мне кажется, он сам не принадлежит больше этому миру. Он все делает словно во сне. Но стоит дойти до просмотра написанного, и он возвращается в нормальное состояние. Наступает период критического и трезвого контроля над своим словом. И именно таким положением вещей пользуется таинственный злоумышленник. Отец читает перепечатанную начисто копию и с удивлением замечает неожиданные отклонения в тексте то здесь, то там. Не отложившиеся в памяти отклонения – так он думает поначалу, нечто, написанное под влиянием творческого самозабвения. И лишь постепенно, сталкиваясь с этим явлением все чаще, он начинает понимать: происходит что-то странное. Какое-то время он предпочитает помалкивать об этом. Как раз потому, что долго ни с кем не делился, он и воспринял вторжение в свой мир так остро. Да, и еще непостижимым образом из-за этого доктора Герберта Чоуна. А сегодня я снова увидела Чоуна в нашем доме. Если Тимми может притащить в Раст-Холл кого-то, совершенно сейчас здесь не нужного, то непременно притащит.
Тимми нервно захихикал. Уинтер, которому в ее словах померещилась и насмешка над собой, невольно отступил в полумрак комнаты, где освещенным оставался преимущественно игровой стол, и споткнулся о неведомое препятствие. Изучив его, он обнаружил, что это пара неестественно длинных мужских ног, вытянутых сидевшим на диване человеком. На мгновение все пришли в замешательство, но потом кто-то догадался включить дополнительный источник света.
– О, господи! – с явным облегчением воскликнула Белинда. – Это всего лишь ты, Руперт!
– Верно. Всего лишь я, – суховато отозвался мужчина, незаметно проникший в комнату. – Так что, пожалуйста, не прерывайте своего столь интересного разговора. – Впрочем, – тут же поправился долговязый джентльмен по имени Руперт, – вам лучше не продолжать своей беседы, а послушать меня. Длительное знакомство с обитателями этого дома дает мне основание предполагать, что вы говорили, говорили и говорили, не владея всеми фактами. Между тем открылись новые обстоятельства. Пока вы тут вели увлекательный разговор, случилось еще кое-что.
– Если ты о том, что снова донеслись звуки кларнета…
– Нет,