Herr Интендантуррат. Анатолий Дроздов
посты. Титок неделю думал, затем велел Марусе собрать гостинец, попросил у соседа коня с телегой и поехал в район. К его удивлению, при въезде в город его никто не остановил, и Титок завернул к приятелю-учителю. Тот выглядел испуганным, но гостинец, а вместе с ним и Титка, принял. Они выпили самогона, закусили яичницей с салом, приятель разговорился. Он сообщил, что немцы обустраиваются в районе всерьез, если верить их газетам, советской власти пришел конец, не сегодня-завтра Москва падет. Титок получил подтверждение всем слухам. Бухгалтер комунхоза Шингарев стал бургомистром, начальником полиции немцы поставили изгнанного из партии за пьянство и страсть к женщинам бывшего милиционера. Титок знал обоих. Шингарев был тихим и незаметным человечишкой, похожим на вечно дрожащую мышку. Бывший милиционер работал грузчиком, его мятое лицо сильно пьющего человека вызывало брезгливость. И такие люди стали начальниками! Приятель сообщил также, что евреев, коих в городе было множество, немцы расстреляли.
– Всех? – удивился Титок.
– Всех! – подтвердил приятель. – Мужчин, женщин, детей. Полдня через город гнали. За городом выкопали ров, загнали туда… Никто не убежал!
«Нудельман-то успел! – подумал Титок, – Забрал семью и уехал». Но приятелю Титок ничего не сказал. Он сидел у окна и внезапно увидел мальчика с девочкой лет четырех-пяти. Оборванные, чумазые, они подошли к забору и стали просительно заглядывать в окно.
– Кто это?
Приятель приподнялся на стуле и трясущейся рукой потянулся к занавеске.
– Еврейчики! Родители перед расстрелом их спрятали, сами погибли, дети вылезли и побираются. Кое-кто подает… Люди боятся: немцы за помощь евреям расстреливают. Никто не берет их к себе, дети ночуют в стогах. Сил нет смотреть, как мучаются, но как помочь?
Титок взял со стола два ломтя хлеба и встал.
– Ты что?! – испугался приятель. – Только не здесь! Увидят – смерть!
– Спасибо за хлеб-соль! – сказал Титок и вышел.
За воротами он отдал хлеб детям. Те жадно схватили ломти и, давясь, стали жевать. Титок отвязал повод лошади от забора и показал детям на телегу. Те радостно забрались. Титок сел сам и стегнул коня вожжой.
У здания бывшего райкома партии, теперь немецкой комендатуры, стоял часовой.
– Мне нужно видеть господина коменданта! – сказал Титок по-немецки. – Очень важное дело.
Часовой окликнул пробегавшего мимо солдата, тот шмыгнул в здание, спустя некоторое время на улицу вышел высокий, грузный офицер в мундире мышиного цвета. В правой руке он держал зубочистку, которой энергично ковырялся во рту.
– У кого тут важное дело?
– У меня, господин комендант! – подобострастно поклонился Титок. Он снял с телеги мальчика с девочкой и поставил их перед немцем. – Это еврейские дети, прятались от властей.
– Хорошо говорите по-немецки! – сказал комендант, выплевывая зубочистку. – Фольксдойч?
– Русский,