Русская весна. Антология поэзии. Коллектив авторов

      Судьбу просиживая сиднями,

      Не стали ни мудрей, ни старше,

      Годами пялясь в небо синее,

      Людской подверженное саже.

      О, где ж ты, где ж ты, время летнее,

      В каких запряталось новинах,

      Когда покой – не привилегия,

      Но достояние невинных.

      Что раны? Резаным и колотым,

      Смердеть им, под бинтами прея,

      Как вестникам летать по комнатам,

      Седые сбрасывая перья.

      От клекотания и кликанья

      Сползти бы в темень, будто аспид,

      Пока земля, от крови липкая,

      Стеной встаёт и тут же гаснет.

      Готовься же. Клыки оскаливай,

      Язык вывешивай багровый,

      Пока над пустошью асфальтовой

      Стожары грохают авророй,

      И зной такой, что тухнут заводи,

      Хоть освежителей попшикай,

      Когда бомжиха крестит ауди,

      И крест восходит над бомжихой.

      Так снарядите, препоясайте

      Парных – и парных, и непарных,

      Сцедив с души тоску по ясности,

      Чреватую телами в парках,

      Чтоб на визира пленке радужной

      Запечатлелись в назиданье

      И пикировщики над ратушей,

      И хрип в расстрелянном седане.

      Теперь не до танцев, милая, не до песен.

      Пока не в дыму мы, но роза ветров не с нами.

      Война за стеной уже шепчет мне – будь любезен,

      Забудь о себе, как турок в своем исламе.

      Неужто придется вспомнить, чему учили?

      Когда оглушат повестками в одночасье,

      Останется залпом дёрнуть по мокаччине,

      Друг в друга вдохнув – не жди меня – возвращайся.

      Я так это вижу, словно прошло три года,

      И ты отвлеклась, не дав никаких намёток

      Писателям книг о гибели патриота,

      Таких же, как я – несбывшихся, полумёртвых.

      Смолчит обо мне и пепельный жар архивов,

      Где тайн-то всего, кому проиграли Доджерс,

      Не им повторять, от пламенных од охрипнув,

      Ни имя моё, ни звание и ни должность.

      Лишь тени моей не будет успокоенья,

      Пока на ветвях, безвременьем закалённых,

      Гневливее льва, священнее скарабея,

      Не пискнет вороной раненый соколёнок —

      Тогда средь аллей, златым сентябрём объятых,

      Досаду неся чрез всю бытия порнушность,

      Ты вздрогнешь с колец гортани до самых пяток,

      И тихо пройдешь, на птицу не обернувшись.

      Прощаешь и содом, и запустенье,

      Когда, истерзан бесконечным сном,

      Недели две не в силах встать с постели,

      Лежит январь, предсмертно невесом.

      А день уже прибавился немного,

      И,