Академия Беаты. Проклятие любви. Анна Валентинова
темной магии с бездельным видом шатались в Коллегиях, высокомерно глядя на здоровый рабочий энтузиазм остальных и оживляясь только при виде цветущих девушек-целительниц. Сейчас, когда второй летний месяц как бы намекал, что пора отпусков все ближе, темных лихорадило. Время зачетов и экзаменов показало, что разрушать и уничтожать схолары научились, но при этом напрочь забыли все защитные механизмы магических заклинаний.
Одно испытательное поле прямо в Академии было сметено в пыль после первого же экзамена по боевой магии у первокурсников. Не помогло даже присутствие куратора из Коллегии созидания. Второе поле за городом устояло. Но полностью поменяло ландшафт и структуру магических эманаций, и теперь любые заклинания могли в нем сработать так причудливо, что и маг-автор не узнал бы в них первоначальный замысел. Третьего полигона не было, и декан устроил всем разнос. Ненадлежащая подготовка схоларов первого курса стала очевидной, и теперь стоял вопрос – дать ли им еще шанс, отчислить всех скопом или перевести на второй курс и довести до ума.
Беата была за второй вариант – доучивать кучу бездельников совершенно не хотелось, а своей вины за проваленные экзамены она не ощущала – магию созидания и защиты (ее вторая специализация!) на первом курсе преподавала не она.
Но декан был другого мнения. Нерадивых схоларов перевел на второй курс условно, всем преподавателям устроил выволочку, некоторых уволил без права восстановления, а для будущих первокурсников полностью поменял программу. Они должны будут с утра до вечера изучать магию созидания и защиты, а преподавать все это дело им должна была Беата!
Ее возмущению не было предела. Мало того что она оформляла весь этот народ с редкими вкраплениями действительно талантливых детей, так еще именно ей предстояло довести их до ума!
Беату захлестнул такой гнев, что она, совершенно не думая о последствиях, буквально ворвалась в кабинет декана темной магии, располагавшийся в одной из башен крепостной стены. Последний раз девушка была здесь еще при старичке, и с тех пор все разительно изменилось. Исчезли пыльные кипы бумаг, доходившие до потолка, диван и кресла с истертой плюшевой обивкой, вечно задернутые красные шторы с обтрепавшейся бахромой. Теперь здесь был большой дубовый стол, несколько черных резных стульев, обитых кожей, и чисто вымытое окно с красивой кованой решеткой снаружи.
Девушке не было дела до изысканных красот меблировки. Ее внимание было обращено к лощеному и самодовольному, м-м-м-м, довольно симпатичному мужчине – высокому и атлетически сложенному, с темными кудрями и пронзительно черными глазами.
Этот умник сидел, развалившись в своем кресле и заворотив ноги на стол, почитывая какие-то бумаги. Еще бокала красного вина не хватало, для полноты картины!
Начала она, по своему мнению, весьма сдержанно и вежливо:
– По какому праву вы поставили меня преподавать на первом курсе, не спросив моего согласия?
Мортер взглянул