Инквизитор. И аз воздам. Надежда Попова
пяти – сорока семи, и, судя по изможденному лицу, – годы эти проведены не в тиши и скуке скриптория…
Знакомое лицо…
– Дитер Хармель… – продолжил Бруно, и Курт оборвал, договорив:
– … curator rei internae[3].
– Знаете меня? – поднял бровь вошедший; он усмехнулся:
– В некотором роде. Одиннадцать лет назад, когда я был начинающим двадцатидвухлетним следователем, вы пытались затащить меня на помост за халатность или преднамеренное саботирование дела. Кельн, расследование убийства студента университета…
– … погибший на допросе соучастник.
– После допроса, – возразил Курт с нажимом. – Повесился ночью в камере. Отто Рицлер, университетский переписчик. Вам не терпелось доказать, что я должен разделить его судьбу.
– Вашим обидчиком опасно становиться, – усмехнулся Хармель. – Какая нехристианская злопамятность.
– Просто хорошая память. Злобность прилагается в довесок.
– Да, я вижу, – уже серьезно согласился куратор. – Память и впрямь отличная; я бы спустя столько лет имя не вспомнил. Я и не вспомнил, собственно… Оправдываться за свою ошибку не стану: надеюсь, вы понимаете спустя столько лет службы, что я не мог не предположить самого худшего.
– Даже не представляете, насколько хорошо, – согласился Курт, не задумавшись. – И как я понимаю, вы здесь для того, чтобы привести еще один пример этого худшего?
– В том числе, – кивнул Хармель и, помедлив, спросил: – Скажите, Гессе, когда вы в последний раз слышали от осужденного «я невиновен»? Не от подозреваемого, не от обвиняемого, не в процессе расследования, а в минуту, когда он уже стоит перед палачом, – когда?
– Занятный вопрос, – осторожно заметил Курт, искоса бросив взгляд на хмурые лица начальствующих. – Должен заметить, что я вообще такое слышал нечасто. Если подумать, то последний такой случай имел место несколько лет назад, да и то – мне стало об этом известно из рассказов свидетелей и случилось не после моего расследования.
– Я здесь не для того, чтобы снова попытаться навесить на вас служебное несоответствие… – начал куратор, и Курт оборвал, не дав ему договорить:
– Я это понял, Хармель. Я лишь имел в виду, что в последние годы Конгрегация работает так, что невиновные на костре практически не оказываются. Разумеется, я не исключаю ни судебных ошибок, ни халатности, ни сознательного вредительства, но все ж основная часть осужденных поднимается на помост не просто так. Я бы даже сказал, эти самые ошибки и недобросовестность – явление редчайшее.
– А если я вам скажу, что за последний год таких случаев отмечено больше десятка?
– Больше десятка случаев, – уточнил Курт, помедлив, – это statistica по Империи, по Германии или какому-то региону?
– По одному городу.
– По городу, – повторил Курт размеренно. – Занятно. На мой взгляд простого oper’а, здесь возможны лишь два варианта: внезапная активность малефиции или грубейшая corruptio; и, судя по тому, что вы сидите здесь, – уже доказан
Попечитель внутреннего положения (состояния, обстановки). (