Инквизитор. И аз воздам. Надежда Попова
нашей деревне, – перебила Нессель, – ко мне относятся, как к убогой. Сперва – боялись, а когда поняли, что употреблять свой дар во вред я не желаю, – стали меня принимать так, будто я какая-то скорбная рассудком или увечная… То есть, ты понимаешь, что я сказать хочу? Я не думаю, что это – из-за того, что я сирота или одинокая, я просто уверена, это потому что я – такая. Не бывает так, чтобы относились ровно, точно так же, как к своему соседу, как к любому из людей. Нас либо боятся (или хоть опасаются, вот как ты), либо к нам снисходят. Но боятся – чаще.
– Это дело времени, – помедлив, отозвался Курт, снова поправив одну из фигурок на доске. – Слишком мало лет миновало с тех пор, как мы были по разные стороны, и люди еще не привыкли, не поняли, что им положено думать и чувствовать, – в самих себе не разобрались. Пока еще живо поколение тех, кто помнит, как это было, – с обеих сторон. Люди меняются медленно, а в лучшую сторону – еще и неохотно. Надо просто подождать… И, разумеется, делать что-то для того, чтобы это положение изменилось. Мы стараемся, как можем. Все наладится, просто не сегодня и, быть может, не завтра.
– Хотелось бы надеяться… – тихо произнесла Нессель, даже не пытаясь скрыть недоверчивость в голосе. – В этом мире, который строите ты и твои собратья, жить моей дочери…
Она запнулась, на миг опустив взгляд и поджав губы, и тут же распрямилась, встряхнувшись точно кошка под дождем.
– Если все в вашей Конгрегации такие упрямые, как ты, у вас должно получиться, – с неискренней улыбкой подытожила лесная ведьма и кивнула на доску с крохотными фигурками: – Этим ты себя развлекаешь, когда нечем заняться?
– Обыкновенно да, – так же вяло и фальшиво улыбнулся Курт. – Лучше б, разумеется, было завести себе соперника, но в игре против самого себя тоже есть свои плюсы; в конце концов, именно себя одолеть зачастую и трудней всего. Проверено не единожды… Хочешь, научу? Хоть будет чем убить время в мое отсутствие, если мне вновь потребуется уйти одному.
– Не думаю, что я это постигну, – покривилась Нессель. Он отмахнулся:
– Чушь. Меньше слушай высокородных зазнаек, на самом деле – это просто. Единственное, что нужно, – запомнить правила, по которым полагается переставлять каждую фигуру, а остальное всецело во власти твоей выдумки… Двигайся ближе. Двигайся, двигайся – обещаю, что под стол не спрячусь.
– То есть, я должна остаться тут одна? – уточнила Нессель, исподлобья глядя на то, как он копается в дорожной сумке. – На всю ночь?
– Никто не будет знать, что меня нет, – вынув, наконец, веревку, повторил Курт уже во второй раз и поднялся с корточек, ногой задвинув сумку под кровать. – Для того и выбираюсь вот так, тайно. Тебе ничто не грозит.
– Ты не в заботе о моей безопасности так выбираешься, а чтобы никто не знал, куда ты направился и что вообще куда-то направлялся, – хмуро возразила она. – К той женщине идешь?
– Не совсем, – мотнул головой Курт, отвернувшись, дабы она не видела его лица, и не зная, поможет ли этот