Легенда о царице. Часть тертья. Стерва Египта. Василий Фомин
богатстве.
– Ты эту дрянь трахал там в гробнице? Ну, говори, трахал эту суку! Святотатствовал на саркофаге сучий потрох! Тебе, что вот этих сисек мало? (а их и в самом деле было очень много) Ты, понимаешь, похотливая ты обезьяна, что мне только свиснуть и вся страна ляжет у моих ног? Ты что мне обещал, когда женился? Вспомни кто ты и кто я! У нас в Черной Земле, что принцессы, как навозные лепешки, разбросаны повсюду, что как ногою ступишь раз, так сразу и ступней в говно?
О, боги! Еще и принцесса! Ну, вот только этого как раз не хватало! А он уже примерялся дать ей хорошего леща. Пожалуй, что не стоит, от принцессы уж очень уж много будет визгу, которого и так не мало. Поэтому, в настоящем конфликте он выбрал тактику выжидания, справедливо полагая, что бесконечно это продолжаться не может и супруга (?), в конце концов, когда-нибудь, да устанет.
Произошло это, правда, намного позже, чем он ожидал, блондинка оказалась очень выносливой, видимо по причине хорошей экологии в окружающей среде. И закончилось это несколько иначе, чем он предполагал.
Просто одна форма отношений начала плавно и незаметно перетекать в другую. Светловолосая красотка продолжала трепать и стискивать себя не помнящего, но движения приобрели несколько иной настрой, он даже не смог уловить границу перехода. Девушка вдруг стала плотнее прижиматься телом, дышать не отрывисто, а размеренно и глубоко, пальцы ее в его волосах раскрылись и перестали дергать и рвать, а просто сжимались и разжимались и бедра вдруг начали еле заметно двигаться взад и вперед. Блондинка, в этот момент находившаяся сверху, перестала терзать его, мечтательно запрокинула очаровательную головку вверх, полуоткрыла ротик, подвигала резко и отрывисто попкой, прижалась посильнее низом живота, издала еле слышный «ах», с длинным выдохом, поднесла мизинец с длинным ногтем к глазу и, водя им, вокруг сказала, опять нежным, низким, страстным и протяжным голосом:
– Ну как, мой пупсик, освежилась твоя память?
– Да, понемногу начинает возвращаться, я кое-что уже припоминаю. – не стал отрицать вестник, хотя, честно говоря, ну ни хрена не помнил.
Острый ноготь впился в кожу рядом с глазом.
– Ах, какая жалость, что только кое-что и понемногу, а нельзя ль слегка убыстрить? А то ведь будешь на весь мир теперь смотреть одним лишь глазом, да и то – зачем тебе всё видеть, если не все помнишь. Ну! Вспоминай быстрей! – последняя фраза была произнесена низким грудным голосом.
– Вспомнил, вспомнил, вспомнил! Нет, ну я очень хорошо всё вспомнил! Все прекрасно вспомнил! – еще бы он, б…ь, не вспомнил! А еще бы ты, мать твою, не вспомнил! Да я сам бы все абсолютно вспомнил, хоть не имею к этому ну совершенно никакого отношенья.
– И, кто я такая, по отношению к тебе, сомнений больше нет?
– Ну, ни малейших, и дураку понятно, что жена. Кто же ещё такое учудит? Только ты, моя родная!
– И, мой, маленький, котик-мау, больше не забудет?
– Ну