Поцелованная Афродитой. Галина Маларёва
ный профиль и мускулистая фигура говорили о неспособности проявлять даже малейшую слабость.
– Возьми и подари им солнце! – решив дать еще один шанс своему новому поклоннику, воскликнула Афродита. Легкий взмах ее белоснежной кисти оставил в воздухе чуть заметный облачный след, словно отголосок ее мысли, только что зародившейся где-то в поднебесной дымке.
– Нет, – задумчиво ответил Гермес и, смутившись на мгновение, добавил, – Это для них будет слишком просто и непонятно. – Не будучи одобренное собеседником, белоснежное облако тут же растаяло в прозрачной голубизне неба. – Я подарю им луч, – маленькой искоркой азарта, сверкнули его голубые глаза.
– Всего лишь луч? – переспросила богиня, каждый раз, по-детски удивляясь плутовству Гермеса.
– Да. Всего лишь луч, – уверенно повторил он. – Луч надежды. Они будут счастливы. Вот увидишь!
– И они поймут? – ее лицо, вдруг, стало неимоверно печальным. Не это она ожидала услышать от своего избранника. Она знала, ему не откажешь в мужестве, и так же не следовало ждать от него утонченности в понимании человеческой души.
– Да. Для них это будет как озарение. Они будут звать меня Богом! – его подбородок гордо взметнулся ввысь. Гермес был неотразим в своем восхищении собой.
– И что потом? Будут поклоняться тебе? – мило улыбнувшись, она взглянула на него. Элегантный стан, легкий наклон головы, усыпанные солнечной позолотой белоснежные локоны, плавно ниспадавшие на плечи, делали образ богини еще более прекрасным. Столь наивные уловки Гермеса казаться на шаг впереди всех остальных богов умиляли ее.
– Почему бы и нет?! Ведь богам поклоняются? – хитро подмигнул он.
– Но если ты действительно хочешь быть для них Богом, тогда подари им любовь! – медленно обойдя вокруг юноши, она сладко шепнула ему на ухо.
– Что они с ней будут делать? – недоуменно отмахнулся Гермес.
– Наслаждаться! Ах, эти мужчины, они так никогда и не поймут наивысшей цели существования, – усмехнулась Афродита.
– А они знают, что это такое? – идея о бескорыстном дарении чего-либо кому-либо не слишком его радовала.
– Пока нет, но они узнают, когда почувствуют ее, – приблизившись, она ласково обвила руками его крепкий стан.
– Да, и назовут меня Богом, – насмешливо произнес он, слегка отдаляясь от Афродиты. – Нет. Я лучше дам им надежду, – расчетливо прикидывая что-то в уме, добавил он.
– Надежду на любовь? – недоуменно, переспросила богиня.
– Да. И они поверят в нее как в миф.
– Ты жесток. Верить в миф, что может быть безнадежнее?! – ее лицо вдруг стало мраморно-холодным. Она почувствовала, что, может быть, зря понадеялась на его понимание. Но с другой стороны ни влюбленный в нее хладнокровный воин Арес, ни его соперник, трудолюбивый Гефест, не могли дать ей то, чего она желала больше всего на свете: воплощения ее самой заветной мечты, научить человечество любить. И не просто любить, а испытать это волшебное чувство в той мере, в которой она, Афродита способна испытывать его.
– Но, посуди сама, – беспощадная рациональность сквозила в словах Гермеса, – Они люди! Они еще не готовы к такому дару. Любовь обожжет им души. А когда это случится, тебе, любимая, будет сложно пережить это, – приблизившись к Афродите, он одной рукой нежно обнял ее за талию и, легонько приподняв второй рукой подбородок, ласково заглянул ей в глаза.
– Как ты можешь знать, к чему они готовы, а к чему нет?! Дай им шанс!..
Герцог Баккальери
– Опять тот же сон? – оглянувшись на вошедшего мужчину, равнодушно спросила служанка, лениво смахивая пыль с полировки старого пианино.
– Опять, – меланхолично протянул тот. В длинном домашнем халате из темного атласа, небрежно накинутом поверх ночной рубашки, он не торопясь прошел вдоль украшенных тонким узором лепнины стен огромной залы. Остановившись напротив небольшого, по сравнению с остальными фамильными портретами, полотна с изображением симпатичной молодой девушки, он на минуту задумался.
– Вам по чину не подобает видеть такие сны синьор Альберто, – сухо процедила служанка, переходя от пианино к резному, в стиле барокко, книжному шкафу. – Вы герцог! Единственный наследник древнейшего рода Баккальери. А бредите образом какой-то распутницы.
– Не единственный, – монотонно произнес мужчина, – у меня есть сестра.
– Ее дети будут носить фамилию мужа, – холодно отрезала служанка.
– Ох, Мари, перестань нести чепуху. Все эти титулы в наше время не слишком-то много значат, и к тому же ты прекрасно понимаешь, я не так уж и достоин той чести носить столь великий титул, – окинув взором портрет, Альберто отошел к одетому в бархат окну и отвернулся. Казалось, его слова относились вовсе не к его титулу, а к той прекрасной даме, что, улыбаясь, смотрела сейчас на него, собираясь сойти с полотна вглубь залы. – От бывшей роскоши здесь остались лишь обветшалые стены, облепленные ангелами.
– Вы