.
не уткнулась в его широкую спину.
«Бедный Степан! Сегодня я подвел и тебя», – закрывая глаза, обреченно выдохнул я.
Неожиданно офицер громко захохотал и к его громкому хохоту эхом добавился услужливый смешок его солдат. Степан вытащил меня из-за своей спины, крепко прижал к себе обеими руками, и я увидел, как немцы дружно, тыча в Степана пальцами, потешаются над ним.
– Na gut. Jetzt sehe ich, dass das dein Neffe ist. Hol ihn ab und verschwindet.
– Что? Что он сказал? – Степан, еще не до конца уверенный, сулит этот смех спасение или нет, обратился к переводчику.
– Герр штурмфюрер сказал, что теперь он видит, что это действительно твой племянник. Забирай мальчишку и убирайся. На сегодня работа окончена.
– Да, да. Конечно. Данке, герр штурмфюрер, данке, герр Фидлер, данке шон, – Степан взял меня за руку и потащил к стоявшему неподалеку мотоциклу.
– Лезь в коляску. Сейчас я тебе какую-нибудь одежду раздобуду. А ты пока сиди и жди меня.
Степан куда-то убежал и минут через пятнадцать вернулся, неся в руках какие-то вещи.
– Давай. Примеряй. Все новенькое, как из магазина. Так – трусы. Первым делом трусы. Ого! Новенькие, не ношеные! Понюхай, еще магазином пахнут! – Степан пхнул мне под нос перевязанный бечевкой сверток с трусами и портянками, зажатый в его большой руке, – а вот сорочка, белая. А вот штаны и пиджак. Одинаковые. Гарнитур прямо. Пиджак потом примеришь. И вот – сапоги! Яловые! Почти новые! Вот евреи! Какой запасливый народ! Так, прячь их в коляску. Вот сестренка Валя, мать твоя, рада будет такому богатству! – глаза его горели азартом мальчишки, ворующего вишни в чужом саду, и, глядя на него, совершенно не верилось, что этот человек каких-то полчаса назад думал, что нас убьют.
– Давай, надевай быстрее, пока немцы не спохватились. Они это все добро в Германию на реализацию отправляют. Ничего не обеднеют.
– Людей в яму, а вещи на реализацию? Да, дядя Степан?
– Все, поехали! – Степан оставил мой вопрос без ответа, завел мотоцикл и мы медленно, объезжая деревья, выехали на шоссе.
Я молчал всю дорогу. Один вопрос мучил меня. Я боялся его задать, но еще больше боялся получить на него ответ. Дядя Степан. После отца и матери, он был самый родной мне человек. ЧТО там делал дядя Степан? НЕУЖЕЛИ? Я хотел узнать правду, и в то же время не хотел ее узнавать.
Было уже почти темно, когда мы подъехали к нашему маленькому старому дому, стоявшему прямо напротив въездных ворот Русского кладбища. Этот дом был когда-то и Степана тоже. Они с матерью в нем выросли. Я собрался с духом и решил все-таки задать мучивший меня вопрос. Но Степан меня перебил:
– Все, выгребай вещи из коляски и марш до дому отдыхать. Скажи матери, я заеду на днях. И ничего ей не рассказывай. Скажи, с дядей Степаном на мотоцикле катался.
– А мать знает, что ты немцам служишь?
– Ну, во-первых, не немцам, а новой украинской администрации. А во-вторых, вот я заеду через пару дней и сам