Мавры при Филиппе III. Эжен Скриб
представление, он с особенным вниманием перечитывал подробные донесения, составленные очевидцами.
Во-первых, в этих донесениях говорилось о важной роли, какую играл коррехидор Хосе Кальсадо де-лас-Тальбас, человек опасный по своему характеру и по силе влияния на народ, который боготворил его, так что он в один и тот же день мог по своей воле возмутить его и укротить.
– Так, – сказал министр, подумав, – этого человека надо приблизить. Я неосмотрительно поступил, что вызвал его нетерпение и негодование. Надо во что бы то ни стало задобрить его…
Он открыл свою записную книжку и отметил: «Есть место старшего коррехидора в Толедо. Дать Хосе Кальсадо это место в ожидании лучшего».
Продолжая чтение донесений, которые, правда, по-разному объясняли причину восстания, он обнаружил, что первым зачинщиком был цирюльник Абен-Абу, по прозванию Гонгарельо, перекрещенный мавр, который громко и с оскорблением толковал полицейское объявление о приезде короля.
– Ну вот, так и есть! – воскликнул министр с самодовольствием. – Это и неудивительно. Я всегда говорил, что мавры – корень всего зла в государстве, источник всех смут и беспокойств. Это вражеское племя занимает лучшие наши провинции, и до тех пор, пока они не будут изгнаны, в Испании нет благоденствия и покоя. Но погодите! Я, Сандоваль-и-Рохас, граф де Лерма, совершу то, чего еще никто не решался предпринять.
Он остановился, и, оглянувшись, чтобы убедиться, что находится один, прибавил с улыбкой:
– Первый министр и… король… король испанский!
Потом продолжил:
– Да, это предприятие требует большого искусства… смелости времени… Главное, времени! А времени у меня довольно: король еще молод; мы будем долго царствовать. Я подумаю об этом… подумаю… А между тем…
Он остановился и отметил в записной книжке: «Наваррских мавров принудить заплатить налог за восстание. Впоследствии это можно распространить и на валенсийских, и на толедских. Приказать инквизиции, чтобы она установила надзор за цирюльником Гонгарельо, и при первом удобном случае выгнать его из Пампелуны. Узнать, нет ли у него сообщников». «Должно быть, есть, – прибавил министр про себя. – Это ясно видно из того, как быстро организовали восстание».
После этого Лерма встал и с видом самодовольствия начал ходить по кабинету.
– Какая выгода для министра смотреть за всем и все лично поверять, – сказал он, взглянув с удовольствием на разобранные бумаги. – Только тогда можно быть уверенным, что тебя не обманут, и твердо держать в руках правление.
Потом, взглянув на другую груду бумаг, он увидел много жалоб, которые были поданы коррехидорам Пампелуны обывателями города, попавшими из любопытства в толпу и лишившимися своих кошельков, цепочек и разных вещей.
– Это полицейские мелочи, которые меня не касаются, – сказал министр с улыбкой. Однако ж он прочел один доклад следующего содержания:
«В толпе замечено несколько