Ночь в гареме, или Тайна Золотых масок. Георг Борн
на старого Абунеца, вытащив из кармана маленький кинжал, которого до сих пор никто не видел у него.
Абунец заметил блестящее орудие в руках не помнящего себя от ярости врага.
– А, так вот чего ты хочешь, младший ходжа из Перы, – хладнокровно сказал он. – В таком случае ничто не поможет, ты должен умереть.
С пеной у рта бросился Алабасса на своего противника, однако ему не удалось ранить его. Старик снова далеко отбросил его от себя и на этот раз с такой ужасной силой, что вызвал всеобщее удивление и на минуту поднялся во мнении толпы. В первый раз видели они старика, обладавшего такой силой, этого никто не ожидал от него и теперь просто не верил своим глазам. Такой оборот поединка невольно вызвал у всех крики удивления, и теперь казалось, что благосклонность толпы перешла на сторону человека, который имел еще такую громадную силу в своих сухих, старческих руках. Но Алабасса вовсе не хотел признать себя побежденным, хотя при падении и вывихнул левую руку. Он вскочил как ни в чем не бывало. В правой руке при свете свисавшей с потолка лампы сверкал кинжал. Скрипя зубами, как олицетворение безумной злобы, бросился он в третий раз на старика.
На этот раз нападение обошлось ему гораздо дороже. Терпение старика, казалось, истощилось. Не дожидаясь нового удара, он ударил Алабассу по лицу. Кровь хлынула у того изо рта или из носа, он зашатался: с такой ужасной силой поразил его меткий удар укротителя змей. Но тому хотелось положить конец борьбе. Второй меткий удар его кулака лишил чувств клеврета Мансура. Тогда Абунец вырвал у побежденного врага кинжал.
Словно мертвец лежал Алабасса на полу, а Абунец с мрачным видом стоял над ним, как победитель над побежденным. В его власти был этот человек, жалкое орудие Мансура. Ему оставалось только убить негодяя, вонзить ему в сердце кинжал. Но укротитель змей считал унизительным для себя убивать сраженного, лежащего у ног его врага, и с отвращением он отбросил от себя кинжал.
В эту самую минуту один из инсургентских вождей встал из-за стола: на улице перед кабаком поднялся страшный шум, с каждой минутой принимавший все большие и большие размеры. Ясно слышались крики нетерпеливых солдат, громко требовавших, чтобы их вели в битву. Но вот и внутри кабака снова поднялась суматоха. Воины утверждали, что укротитель змей был шпионом.
Предводитель инсургентов подошел к нему.
– Ты слышишь, мои солдаты считают тебя шпионом, – сказал он. – Я не желаю слушать твоих оправданий, все равно они ничем не могут изменить твоего положения. Ты мой пленник.
– Я не отказываюсь от плена, – отвечал старый укротитель змей. – Я знаю, что невиновен. Я вовсе не шпион. Я пришел предостеречь тебя от нападения. Не полагайся на слова того человека, который лежит на полу без чувств, он изменник.
– Обыскать карманы иностранца, – приказал предводитель стоявшим около него волонтерам.
Они бросились на Алабассу, оборвали его шитый шнурками кафтан и перешарили карманы.
– Вот бумажник! – закричал вдруг