Герой. Уильям Сомерсет Моэм
этого молодого человека связывались с вами, капитан Парсонс? – спросила миссис Джексон.
– Я получил письмо от миссис Ларчер, матери юноши. Она просила заехать к ней.
– Она должна быть очень признательна тебе, Джейми.
– Почему, Мэри? На то нет причин.
– Ты сделал все, что мог, чтобы спасти ее сына.
– Было бы лучше, если бы я не пошел к нему. Он даже мог остаться жив, если бы я не повел его к своим. Его взяли бы в плен и отправили в Преторию, но все лучше, чем гнить в вельде. Ларчера убили, потому что я пытался спасти его.
– Смерть – не самое страшное, – заметил полковник Парсонс. – Я часто думал о том, что те парни, которые сдавались, поступали мужественно. Легко стоять и ждать, пока тебя пристрелят, но требуется недюжинное мужество, чтобы выбросить белый флаг и спасти жизни многих и многих.
– Такое мужество встречается довольно часто, – сухо ответил Джеймс. – И в Претории эти люди неплохо проводят время. Со временем, думаю, войны станут бескровными. Соперничающие армии будут перемещаться, и если одной удастся занять господствующие позиции, вторая тут же сдастся. Кампании будут проводиться, как маневры, и независимые наблюдатели решат, кто победил.
– Если их окружили и выйти из окружения нет никакой возможности, не выбросить белый флаг – это преступление, – заявила миссис Джексон.
– Видать, вы знаете об этом больше меня, – усмехнулся Джеймс.
Но жена викария настаивала:
– Если на одной чаше весов ваша жизнь и жизни ваших людей, а на другой – необходимость сдаться в плен, что вы выберете?
– Нельзя сказать наверняка, и об этом лучше не рассуждать. Смерть, конечно, ужасна, но наши отцы предпочитали смерть плену.
– Война отвратительна! – По телу Мэри пробежала дрожь.
– О нет! – воскликнул Джеймс, преодолевая уныние. – Нет ничего прекраснее войны. Я никогда не забуду те редкие минуты, когда мы сходились с бурами врукопашную и боролись с ними один на один, как в давние времена. Ах, только ради этого стоит жить! Однажды, помню, как-то утром они сильно навалились на нас, и мы несли потери. Но наконец ворвались на их позиции и, клянусь Юпитером, задали им жару! Как же мы ненавидели их! Слышали бы вы, как ругались солдаты, убивая. Это так вдохновляло – мысли о том, что мы вновь берем верх над врагом. Клянусь Богом, петушиные бои не идут с этим ни в какое сравнение!
Щеки Джеймса раскраснелись, глаза сверкали, но он забыл, где находится, и голос отца донесся до него сквозь туман крови и шум боя:
– Я тоже сражался. – Полковник Парсонс говорил, глядя на сына, в глазах застыла тревога. – Я тоже сражался, но без злобы в сердце, без жажды мести. Надеюсь, я выполнял свой долг, но никогда не забывал, что мой враг – человеческое существо. Я никогда не испытывал радости, убивая, только боль и печаль. Война неизбежна, но она ужасна, ужасна! Лишь справедливый повод может оправдать войну, но потом все это надо искупать милосердием и прощением.
– Повод? Да каждый повод