Библиотекарь. Михаил Елизаров
загудевшей, как театральный гром.
Из ближайшего окна на втором этаже высунулся дедок в растянутой майке, с татуированным худым плечом и седыми кудрями на груди. Он дружелюбно обматерил меня – так, чтоб я не нагрубил ему в ответ, а вступил в беседу.
Я объяснил, что приехал из другого города, мне нужно попасть в квартиру, иначе хоть на улице ночуй, а ключи в жэке.
Дед ненадолго задумался, исчез в комнате. Когда я решил, что он просто удовлетворил любопытство, дед вышел из подъезда, на ходу заправляя майку в спортивные, с лампасами, штаны.
«Подожди здесь», – сказал он и бодро зашлёпал тапками к соседней многоэтажке. Спустя десять минут дедок возвратился, и не один. За ним плелась пухлая женщина лет сорока, в платье в горох, с чёрным лакированным поясом вокруг живота. Полные икры были сплошь в комариных укусах, поэтому она изредка останавливалась и страстно почёсывала ноги. Мне она кокетливо улыбнулась, показывая золотые зубы, похожие на кукурузные зёрна: «Сладкая женщина, вот комары и любят…» – а потом назвалась Антониной Петровной.
За стальной дверью была тюремного образца решетка, сквозь которую виднелся небольшой коридор, покрытый зашарканным линолеумом, и ржавая бочка с надписью «Песок». На стене у входа висели огнетушитель и старый плакат с кудлатым, похожим на спаниеля Валерием Леонтьевым.
Дед цыкнул мелким плевком на плакат и глубокомысленно произнёс: «Обладает всеми достоинствами человека, за исключением его недостатков».
Я выложил на стол паспорт, стопку документов и доверенность, надеясь, что моя небритая физиономия не вызывает подозрений. На всякий случай пояснил: «Только с поезда. Трое суток добирался».
Антонина Петровна бегло просмотрела документы и паспорт – фамилия у нас с дядей всё-таки была общая, – открыла сейф и, порывшись там, извлекла связку ключей.
Я сказал: «Вам за беспокойство», – и протянул Антонине Петровне коробку конфет. Бутылку водки я вручил деду, и он со словами: «А вот это лишнее», – опустил её в карман штанов, сразу под литровой тяжестью оползших.
От Антонины Петровны я узнал, что о смерти прежнего жильца на АТС никто не сообщал. Она советовала, чтобы сохранить телефон, обратиться туда и побыстрее оплатить долги.
Дом, где раньше жил дядя, – облезлая хрущёвская пятиэтажка по улице имени Гвардейцев Широнинцев, – стоял совсем на отшибе, прямо возле затопленного строительного карьера, поросшего болотной осокой. Если бы не тополиная посадка, дом через несколько лет наверняка съехал бы под откос. Я огорчился, прикинув, сколько можно выгадать за квартиру в таком неухоженном месте.
Ведомый Антониной Петровной, я прошёл по дорожке мимо беседующей пары – мужчины и женщины, оба средних лет. До меня долетел обрывок фразы: «Я бы Ельцина, суку, лично крючьями разорвал». А женщина добавила: «И не его одного».
Мужчина был крупный, мясисто-молочный, с бегущей в атаку лысиной. Он ещё воинственно жестикулировал длинным бумажным свёртком. Женщина сжимала какой-то огородный