.
Дедом – из-за предпенсионного возраста и шести внуков, живущих в разных уголках Франции. Он наголо брил череп, носил серебристо-черную эспаньолку, тело у него было поджарое, как у профессионального бегуна, а глаза – как у большого доброго пса. Старожилы бригады говорили: «Наш Дед еще о-го-го!» – новички же считали его «ужасно пожилым».
– Он все утро на консультации, помощница пообещала, что шеф перезвонит, как только появится минутка.
– Но он подтвердил, что штопал именно Тимо Солера?
– На все сто. Солер связался с ним через несколько минут после того, как был замечен у аптеки в квартале Сен-Франсуа. Профессор Ларошель обслужил нашего налетчика в порту, в гавани Осака, между контейнерами.
– И доблестный доктор сразу связался с полицией? Его не смутило, что он нарушает профессиональную тайну?
– Нисколько, – улыбнулся Дед. – То ли еще будет…
Марианна отогнала мысли о раненом налетчике и повернулась к Василе Драгонману:
– Ну что, идем? Я нашла для вас время между двумя… консультациями и не могу обещать, что нам дадут спокойно поговорить.
Невозмутимость психолога резко контрастировала с царившим в участке возбуждением. Он сел, расправил полы куртки, открыл папку, достал блокнот и разложил перед собой детские рисунки. Взгляд светло-карих глаз был острым, как луч лазера, славянский акцент проявлялся сильнее, чем по телефону. «Красивые глаза, – подумала Марианна, – не банально карие, а цвета полированного дерева, терракоты или золотистой запеченной корочки круассана».
– Я принес вам рисунки Малона, майор, и мои заметки с комментариями. Они пока рукописные, но…
Марианна жестом остановила Василе, чтобы получше его рассмотреть. Обаятельный мужик, ничего не скажешь! Чуть моложе ее. Она обожала застенчивых мужчин: за их сдержанностью таится огонь. Славянский шарм и трагическая судьба героев Толстого и Чехова.
– Что, если мы начнем с самого начала? О ком вы говорите? Где он живет?
– Конечно, майор, простите. Когда волнуюсь, становлюсь бестолковым. Мальчика зовут Малон. Малон Мулен. Он ходит в младшую группу начальной школы. В Манеглизе. Знаете, где это?
Она сделала ему знак продолжать, кивнув на висевшую на противоположной стене карту эстуария[4] Сены. Манеглиз находился в десяти километрах от Гавра. Маленькая деревенька среди полей с населением в тысячу жителей.
– Со мной связалась школьная медсестра, сообщила, что ребенок все время повторяет нечто странное. Я впервые увидел мальчика три недели назад.
– И он рассказал, что его родители – не его родители?
– Именно так. Малон утверждает, что помнит другую жизнь, прежнюю…
– А родители, конечно, все отрицают.
– Естественно. – Драгонман взглянул на часы. – В этот самый момент они встречаются с директрисой школы.
– Без вас?
– Да. Предпочли обойтись без моего присутствия.
– Родители или начальство?
– По обоюдному согласию…
– Ваше вмешательство их раздражает?
Психолог
Эстуарий – однорукавное, воронкообразное устье реки, расширяющееся в сторону моря.