Остров фарисеев. Джон Голсуорси
на мгновение перестал жевать спаржу: он, бывало, тоже восхищался Джеллаби, а теперь это казалось ему странным. Красное, гладко выбритое лицо его соседа, оттененное ослепительной белизною крахмальной манишки, расплылось в благодушной улыбке: его жесткие, ничем не примечательные глазки словно уже видели заказываемые блюда.
«Успех! – внезапно пришло в голову Шелтону. – Именно умение преуспевать и восхищает нас в Джеллаби. Все мы хотим добиться успеха».
– Да, – согласился он вслух, – удачливый тип.
– Ах, я и забыл, – сказал его сосед. – Вы ведь из числа его противников?
– Да нет. Откуда вы это взяли?
– Мне почему-то так казалось, – произнес тот, окинув небрежным взглядом комнату; и Шелтону послышалось в его словах: «В вас есть что-то не совсем высоконравственное».
– Что вас так восхищает в Джеллаби? – спросил Шелтон.
– Он знает, чего хочет, – ответил его сосед. – А вот про других этого не скажешь… Рыба никуда не годится, ее и кошка не стала бы есть… Да, умная голова этот Джеллаби! Серьезный малый! Вы когда-нибудь слышали, как он говорит? Преинтересно бывает, когда он разносит оппозицию! А они – ну и жалкие же людишки! – И он расхохотался: то ли мысль о Джеллаби, разносящем крохотную кучку «меньшинства», так развеселила его, то ли пузырьки шампанского в бокале.
– На меньшинство всегда грустно смотреть, – сухо заметил Шелтон.
– То есть как это?
– Я говорю, неприятно смотреть на людей, у которых нет шансов на успех, которые всегда проваливаются, на всех этих фанатиков и им подобных.
Сосед с любопытством взглянул на него.
– М-да, несомненно, – сказал он. – Вы не любите мятный соус? Я всегда считал, что это – самое приятное в бараньем жарком.
Огромный зал с бесчисленным множеством столиков, расставленных с таким расчетом, чтобы каждый из обедающих имел возможность покрасоваться на фоне золотых стен, вновь завладел вниманием Шелтона. Сколько раз, бывало, он сидел здесь, старательно раскланиваясь со знакомыми, и был счастлив, если находил свое привычное место незанятым, мог почитать газету с отчетом о последних скачках и, испытывая легкое опьянение от выпитого вина, болтать с кем-нибудь из людей своего круга. Счастлив! Да, счастлив, как лошадь, которая никогда не покидает своего стойла.
– Бедняга этот Бинг: пыхтит, точно паровоз, – сказал сосед Шелтона, указывая на иссохшего, сгорбленного официанта. – У него жуткая астма, даже с улицы слышно, как он хрипит.
По-видимому, его это забавляло.
– А как вы думаете, существует моральная астма? – спросил Шелтон.
Его сосед выронил из глаза монокль.
– Послушайте, заберите это обратно: мясо совсем пережарено, – сказал он лакею. – Принесите мне порцию баранины.
Шелтон отодвинул стул от столика.
– Всего хорошего! – сказал он. – Стилтонский сыр здесь превосходен.
Его сосед поднял брови