Девяносто третий год. Виктор Гюго
да, сын Филиппа Эгалите[31]. Кстати, когда же этот Филипп станет королем?
– Надеюсь, что никогда.
– А между тем он пробирается к престолу, проявляя крайнюю неразборчивость в средствах.
– Но ему будут сильной помехой его пороки.
– Он, однако, не прочь был бы помириться, – продолжал Буабертло после некоторого молчания. – Он приезжал в Версаль к королю, и я сам был свидетелем того, как ему плюнули в глаза с верхней ступеньки большой лестницы.
– И прекрасно сделали.
– Мы называли его Бурбоном Грязным.
– Он лыс, угреват, он цареубийца – фу! – И затем Лавьевилль прибавил: – Я был вместе с ним в Уэссане, на корабле «Святой Дух».
– Если бы он послушался сигнала, который давал ему адмирал д’Орвилье, держаться к ветру, то он помешал бы англичанам пройти. Да, правда ли, что он спрятался в трюме?
– Нет, этого, положим, не было, – ответил Лавьевилль, рассмеявшись, – но все равно это нужно утверждать.
– Да, для дураков, – промолвил Буабертло. – А этого Буленвилье, о котором вы упоминали, Вьевилль, я знавал лично. Вначале крестьяне были вооружены копьями; вот он и вздумал сделать из них копейщиков. Он хотел научить их действовать по всем правилам военной науки. Он вообразил, будто этих дикарей можно превратить в линейных солдат. Он уверял, что научит их строиться в каре. Он говорил с ними на старинном военном языке. Вдруг ему пришло в голову составить целый полк из браконьеров; и действительно, ему удалось сформировать правильные роты, командиры которых собирались каждый вечер в его ставке для того, чтобы получать пароль от сержанта, который передавал его на ухо ближайшему капралу, а тот, в свою очередь, передавал его на ухо своему соседу, и т. д. Он разжаловал одного офицера, не снявшего головного убора в то время, когда ему говорили пароль. Можете вообразить себе, насколько все это привилось. Этот болван не понимал, что мужиками нужно предводительствовать по-мужицки, и что из человека, взятого от сохи, нельзя за несколько дней сделать настоящего солдата. Да, да, я знавал этого Буленвилье.
Они оба сделали еще несколько шагов, погруженные в свои мысли; затем беседа возобновилась.
– Кстати, подтверждается ли, что Дампьер[32] убит?
– Да, капитан, при Кьеврене, пушечным ядром.
– Граф Дампьер, – вздохнул Буабертло, – еще один из наших, перешедший в их ряды.
– Скатертью дорога! – проговорил Лавьевилль.
– А сестры короля? Что, они все еще в Триесте?
– Да, в Триесте, – ответил Лавьевилль и затем воскликнул: – Ох уж эта республика! Сколько бедствий из-за пустяков! Как подумаешь, что вся эта революция началась из-за дефицита в несколько миллионов!
– Из этого следует, что и ничтожные причины могут вести к важным последствиям.
– А ведь дела идут плохо, – продолжал Лавьевилль.
– Да, Ларуари умер, дю Дрене – просто идиот. И что за жалкие предводители все эти епископы, этот Куси, епископ ларошельский, этот Бопуаль Сент-Олэр, епископ из Пуатье, этот Мерси, епископ люсонский,
Филипп Эгалите, герцог Орлеанский (1747–1793) – был чрезвычайно распущенным и взбалмошным человеком, ставшим в оппозицию двору скорее из чувства противоречия, чем по убеждениям. Его ссора с двором, помощь нуждающимся в голод 1787–1788 гг. сделали его чрезвычайно популярным среди простого народа. В 1792 г. был избран в Конвент, где голосовал за смертную казнь короля. Измена Дюмурье, в которой был замешан его сын, будущий король Луи-Филипп, повлекла его арест. Он был предан суду и, несмотря на отсутствие улик, приговорен к смерти и казнен.
Дампьер Огюст-Анри-Мари-Пико (1765–1793) – французский генерал, маркиз, отличился при Жемаппе. После измены Дюмурье получил под командование французскую армию. Погиб в сражении при Кьеврене.