Москвичка в кавычках. Нина Еперина
успевала резать бутерброды и жарить на улице мясо.
Первую яму, которая была ближе к углу дома, вырыли как-то быстро, а вторую копали уже в холодине и полной темноте, поэтому, когда Толик наткнулся лопатой на что-то гулкое, никто не обратил внимания. Кирпич, наверное. Но этот кирпич не переворачивался лопатой. Тогда в яму влез Еж и только через двадцать минут кряхтенья и мата вытащил, точнее выкатил по стенке наружу старый чугунный горшок.
В таких моя бабушка Юля корове и свиньям в печи картошку парила. Горшок был залит сверху черным гудроном, который засох за сто лет до моего рождения и никак не поддавался ни ножу, ни лопате. Тогда три мужика, кряхтя и приседая, потащили горшок к сараю. Там лежал здоровенный валун, об который они с размаху и тюкнули горшком. Дальше наступила паралитическая тишина, потому что мужики развалились на земле в стороны, а наружу вывалилось что-то блестящее и звонкое и тоже развалилось россыпью по свежей, только что основательно политой осенним дождичком земле.
Мы оторопело уставились на содержимое горшка. Первым очухался Еж. Он нервно распушил песнярские усы и, заикаясь на каждом слове, заговорил скороговоркой и шепотом:
– С-с-срочно в-с-с-се с-с-сгребаем и в-в-в д-д-дом!
Действительно, чего сидеть в темноте и в луже, когда дом рядом и соседей нету. Осень. Все в городе.
Собирали мы битый горшок и все, что из него высыпалось, так тщательно, что нагребли кучу грязи, камушков и листьев. Вы видали когда-нибудь целую гору золотых монет, всяких ожерелий, колец, цепей, крестов, брошей и прочих кулонов вперемешку с мокрой землей?
А вы говорите декаденты…
Мы высыпали все прямо на стол в столовой, а сами молча уселись вокруг и зачарованно уставились на экзотическую кучу. Оно и, правда, завораживало так, что перехватывало дыхание и под ложечкой организовывало безвоздушное пространство.
Мы сидели, смотрели на неслыханную невидаль и тихо шизели. А потом руки, которые загребущие сами, сволочи, потянулись и начали все щупать. А оно все переливалось, в глазах двоилось, троилось, особенно камушки. Если прищуриться.
Это только потом до меня стало доходить, что Бог нас точно поцеловал, но только в лобик, как покойничков. Именно тогда я и поняла, что золото есть благо и зло одновременно. За первыми радостными мыслями стали приходить и вторые, и третьи, и пятые, а потом и деся-я-ятые…
– Ну и что будем делать-то? – выдохнул, наконец, вопросом Толик и, почему-то, уставился только на меня.
– Ну, не сдавать же товарищам понесем? Мы же пока еще не идиоты! Или ты решил, что мы и, правда, контрабандисты и строители коммунизма в одном лице?
– Ну и что тогда мы должны предпринять? – Это подал голос Еж.
Как быстро примкнул. Хотя, с другой стороны, это его знакомые сдали нам дом в наем, так что он явно в доле, так же как и Саша, потому что все вместе нашли, значит, всем поровну. На одно рыло одну порцию. Только сколько она будет весить? В бабках, например? Мое предложение прозвучало так:
– Если мы сейчас