Нежные юноши (сборник). Френсис Скотт Фицджеральд
пока она спустится вниз, Декстер сидел в погруженной в тишину комнате, из которой открывался вид на летнюю солнечную веранду, и представлял себе множество мужчин, которые любили Джуди Джонс. Он знал, что это были за люди – в те времена, когда он поступал на первый курс, они поступали вместе с ним, прямо после окончания престижных подготовительных школ, и все они носили изысканные костюмы и отличались смуглым и ровным многолетним загаром. Он понимал, что в каком-то смысле он был лучше всех этих людей – ведь он обладал новизной и силой. Но для себя он решил, что его дети станут такими же, как они, чем признал, что себя самого он считает лишь сырым доброкачественным материалом, из которого получаются такие вот люди.
Когда пришло его время носить дорогие костюмы, он уже знал, какие портные считаются лучшими во всей Америке, и его сегодняшний костюм шил лучший в Америке портной. Он усвоил особую сдержанность манер, присущую выпускникам его университета, отличавшую их от выпускников других университетов. Он сознавал, какой ценностью обладают эти манеры, поэтому он их и усвоил; он знал, что небрежность в одежде и манерах требует гораздо больше уверенности в себе, чем простая аккуратность. Но пусть небрежностью овладевают его дети; его мать носила фамилию Кримслих, она была родом из богемских крестьян и разговаривала на ломаном английском до конца своих дней. И ее сын должен строго придерживаться общепринятых стандартов поведения.
В начале восьмого вниз спустилась Джуди Джонс. На ней было синее шелковое платье, и поначалу он был разочарован, что она не надела что-нибудь более торжественное. Это разочарование усилилось, когда после краткого приветствия она подошла к двери буфетной, открыла ее настежь и крикнула: «Марта, можешь подавать ужин!» Он почему-то ждал, что об ужине объявит дворецкий, а перед этим гостям предложат коктейли. Но он быстро отбросил все эти мысли, когда они сели рядышком на диван и взглянули друг на друга.
– Мать и отец ужинать не будут, – задумчиво сказала она.
Он вспомнил последнюю встречу с ее отцом и обрадовался, что сегодня родителей не будет – они бы наверняка стали интересоваться, кто он такой. Он родился в Кибл, миннесотской деревушке милях в пятидесяти отсюда к северу, и всегда говорил, что он родом из Кибл, а не из Блэк-Бэр-Вилледж. Родиться в провинциальном городке не считалось зазорным, если только городок не располагался на виду, в неудобном соседстве с модными курортами на озерах.
Они разговорились о его университете, куда она часто приезжала на балы последнюю пару лет, и о близлежащем городе, откуда на Шерри-Айленд ездили отдыхающие, и о том, что завтра Декстеру придется вернуться к его процветающим прачечным.
За ужином ею овладела унылая подавленность, и Декстер ощутил тревогу. Его беспокоило высказывавшееся ее грудным голосом раздражение. Его волновало, что ее улыбка, вызванная чем угодно – им самим, паштетом из цыплячьей печени, да просто не пойми чем, – не имела ничего общего ни с радостью, ни даже с весельем. Когда уголки ее алых губ опускались вниз, это была не улыбка, а скорее приглашение