Буря (сборник). протоиерей Владимир Чугунов
И как это понимать? На подножный корм, что ли, перешёл?
– Не-э!.. Загораю, купаюсь, ем, сплю. Раза полтора был на рыбалке, два с половиной – на охоте. На рыбалке с тоски чуть было не помер. Сидишь – и, как Ванёк, пялишься на поплавок. А охота сами знаете, какая она теперь. Нет, эти занятия не по мне.
– По-твоему, лучше книжки читать?
– По крайней мере, интереснее.
– Понятно. Учёба как?
– Взял академический.
– Ясно.
Все направились в дом, а я полетел к Елене Сергеевне.
Выслушав приглашение, она растерянно на меня глянула и спросила, что, может, лучше не ходить.
– Да почему?
– Там будут все свои, а я кто?
– Вы нам тоже не чужая. Собирайтесь.
– Не знаю даже… неудобно как-то…
– Неудобно спать на потолке.
– Потому что одеяло спадает – знаю, ты уже говорил.
– Вот и собирайтесь, а я подожду.
Она сказала, ждать не надо, оденется и придёт сама.
2
Когда я поднялся в мансарду, между писателями шла оживлённая беседа. Женщины ещё возились на кухне.
– Вся наша беда в том, – похаживая с заложенными за спину руками, говорил Филипп Петрович, – что мы утратили критерии оценки и от этого разучились понимать жизнь. Подчас в очевидном не видим смысла.
– Это смотря что считать смыслом, – возразил Лапаев, не отрываясь от обычного во время посещения нашего дома занятия – изучения новых переплётов на книжной полке, занимавшей всю стену мансарды. – Блажен, кто верует.
– Тоже мне сказанул, – усмехнулся отец. – Идиотизма у них не меньше нашего.
– Да разве в этом дело, Алексей?
– А в чём, Филипп Петрович? Идиотизм – это же апофеоз русской государственности! На Западе он, по крайней мере, ограничен законом, у нас – до сего дня сам себе закон. И вы об этом не хуже меня знаете.
– Знаю, – отмахнулся Филипп Петрович. – Да говорю не о том. Цивилизации наши покоятся на одном и том же фундаменте – вот что я имею ввиду. Поинтересуйся «Историей русской словесности» Степана Шевырёва. Был такой в прошлом веке профессор Петербургского университета. В книгохране книги с курсом его лекций имеются. Рекомендую.
– Там и «Ведьмы и ведовство» Сперанского имеются и что?
– Это о чём?
– О молоте ведьм. Иначе о том самом фундаменте, который вы только что упомянули.
– Причём тут какие-то ведьмы?
– Извините, в двух словах объяснить не смогу.
– Хорошо, объясни не в двух.
– Может, для начала всё-таки закусим?
И это было как раз кстати: в это время на веранду поднималась бабушка с тарелками в руках, следом за ней, кто с чем, остальные.
Отец тут же представил Елену Сергеевну как нашу новую соседку.
– Вот как? А Андрей Степанович куда делся? – удивился Филипп Петрович и тут же вспомнил: – Ах, да, ты же говорил… Постой, а бабуля его, горбатенькая такая, с ним жила, с ней что?
– К