Церковь воинствующая. протоиерей Владимир Чугунов
частицы как мощей, так и облачения и гроба.
На следующий день игумен Дамаскин с помощниками закончили начатую накануне вечером обработку святых мощей специальным составом (белое вино соединялось с розовой водой), уложили их аккуратно в гробницу и, отслужив благодарственный молебен, отбыли в Москву. В этой временной раке мощи почивали до дня прославления, до 26 мая следующего года.
Накануне дня прославления Всенощное бдение возглавил митрополит Нижегородский и Арзамасский Николай (Кутепов). Тогда ни сам Владыка, ни кто из приехавших на торжества не знали, что это одна из последних служб архипастыря. Последующий вскоре внезапный уход его был настоящим горем для многих. Да что там! Епархия попросту осиротела. Так и хочется вслед за отцом Серафимом (Роузом) сказать: «Такого отца у нас больше не будет»… Но всё это будет потом, а тогда всё шло как обычно, по заранее продуманному и утверждённому самим Владыкой плану. Все, кто желал принять участие в торжествах, могли свободно приехать, не испрашивая на то специального благословения ни в устной, ни в письменной форме. Всё тогда в нашей епархии было ещё по-домашнему просто и по-отечески любовно.
Собрались и мы на автобусе со своим приходом. А мне недостойному даже выпала честь составить к этому торжеству временную службу. Навык соборного псаломщика и последующие десять лет пастырского служения на селе мне очень и очень пригодились в этом непростом деле. Впоследствии пришлось редактировать и первый акафист и составлять житие. Ограниченные сроки и недостаток материалов, конечно, сказались и на тексте жития и отчасти на тексте службы. Но, слава Богу, всё было сделано к сроку, и я от всей души благодарил батюшку Алексея за оказанную честь, а также – за честь в течение шести предыдущих лет до самого дня прославления возглавлять богослужения, на которые мы ежегодно приезжали в Бортсурманы семьёй. Хорошо помню первое посещение Бортсурман. Накануне позвонил отец Андрей и, приглашая, между прочим, сказал, что, как правило, паломничество к батюшкиной могилке сопряжено с различными непредвиденными обстоятельствами. И это оказалось правдой. Хороню помню ужасную, со стороны села Спасского, через поле, дорогу, куда мы зачем-то заехали, наши плутания, переживания, страхи, поспеем ли, туда ли едем, не подведёт ли машина… Но никакие трудности, конечно, не могли идти в сравнение с той пасхальной радостью, которую пережил я тогда и после Всенощного бдения, вычитывая вечером правило в уютной, очень тесной каморке маленького, недавно купленного домика тогда ещё бездетных отца Андрея и матушки Елены, и особенно после Литургии, крестного хода и панихиды на могилке Бортсурманского праведника. Было ясное майское небо над нами (как, впрочем, и во все последующие годы), играющее, как на Пасху, солнце, торжественные возгласы «Христос воскресе» (практически, всегда торжества проходили и поныне проходят в дни последования Святой Пасхи) и не менее радостные отклики молящихся «Воистину воскресе». И, пожалуй, только теперь я понимаю, почему преподобный Серафим Саровский считал отца Алексия своим сотаинником по