Норильские рассказы. Владимир Васильевич Беляков
очередную попытку выбраться. Мне это удалась. Опираясь на лыжи, отталкиваясь ножом ото льда, я пополз вперед, выбрасывая перед собой прогоны.
Отполз метров на сто, попробовал встать на лыжи, но лед предательски затрещал. Я замер. Оглянулся назад. Вода залила площадку размером с футбольное поле. В морозном воздухе вверх поднимался туман, переливаясь на солнце прозрачными хрусталиками.
Вдруг я услышал лай. В пятидесяти метрах от меня увидел Шкалика. Пес лаял, скулил, вилял хвостом, припадал на лапы, глядя в мою сторону. Рядом с ним, сидели остальные собаки, наблюдая за происходящим.
– Шкалик. Ко мне! – крикнул я в надежде попробовать обвязать на нем прогон.
Пес без колебаний уверенно начал приближаться. Не добежав до меня несколько метров, присел и пополз. Я накинул на него прогон, обвязал вокруг туловища и груди. Шкалик лежал и терпеливо ждал, когда я закреплю веревку на себе, обвязав по поясу. Он смотрел на меня, в его глазах читался укор: «Я же тебя предупреждал!»
– Да уже понял! – сказал я вслух.
Так же лежа, развернул лыжи по ходу движения, заполз на них. Чтобы дать прогону слабину, отмотал несколько метров и тихо прошептал:
– Шкалик! Вперед!
Пес, будто понимая, что от него требуют, пополз и через несколько метров встал на лапы. Когда прогон натянулся, внимательно посмотрел на меня. Я еще отмотал несколько метров, дав дополнительную слабину прогону. Уже без команды Шкалик отбежал и опять посмотрел на меня.
– Шкалик! Домой! – крикнул я и стал ножом отталкиваться ото льда, помогая собаке.
Пес рванул с места, от сильного рывка завалился на бок, скользя лапами по льду, но моментально вскочил, и, набирая скорость, мчал меня без остановки. Собаки с дружным лаем устремились за Шкаликом. Лыжи скользили по льду, как маятник, смещаясь то вправо, то влево. Через несколько минут пес выскочил на берег. Я на полной скорости влетел головой в ледяные торосы.
В избу я поднимался, как робот, скрипя и шурша обледенелой одеждой, руками оттирая остекленевшие уши.
По телевизору начинался военный парад. Я переоделся. Позвал Шкалика. Положил перед ним рубленую оленину. Стоя у печки смотрел, как он зубами дробит оленьи кости, зажав их лапами. Я поймал себя на мысли, что надрессировать можно любую собаку, но не каждая может думать, принимать решение, слушать и понимать человеческую речь.
В конце ноября сломался снегоход, а проверять капканы нужно было регулярно. Тогда я впервые взял Шкалика с собой на охоту, скорее на случай внезапной пурги, чтобы он мог без проблем вывести к жилищу. У нас с ним уже был опыт ночевки в снегу.
Так однажды, когда я еще прокладывал путик и устанавливал капканы в районе реки Микчангды, занимаясь установкой очередной городушки, увидел, что на снегоходной тропе сидит Шкалик, смотрит на меня и помахивает хвостом.
– Кто тебе разрешил за мной бежать? – начал было я ругаться.
Шкалик