Сны в руинах. Записки ненормальных. Анна Архангельская
добровольно набрать охапку как минимум дисциплинарных взысканий. Но в тот день я будто бы заключил пари с каким-то нахальным, язвительным чёртом, и он легко приманил меня этой дерзостью. Я словно доказать захотел кому-то… Конечно, ещё вчера казалось таким романтичным оставить те цветы на её подушке, рискнуть если не всем, то очень многим ради дурного, вдохновенного желания сблизиться, пусть и так символически. И мой неуёмный авантюризм весело запрыгал вокруг этой идеи, едва лишь представился случай воплотить ту непозволительную шалость влюблённого сердца. Но сегодня за эти «подвиги» мне светили обвинения в преследовании и домогательстве, и кто его знает, какая уйма вердиктов помельче волоклась следом. Вплоть до кражи, если у кого-то из девушек затерялась какая-нибудь драгоценная мелочь. И вот теперь страх заработал вполне результативно, шустро затаптывая всю романтичность моей натуры.
– Простите? – максимально искренне глядя в глаза Мэрион, тщательно разыгрывая замешательство, я надеялся, что в своё время достаточно поднаторел в притворстве и пока ещё не растерял все эти полезные приютские навыки.
Строго сдвинув брови, Мэрион чётко и уверенно повторила:
– Вчера я застала вас у себя. Что вы там делали?
Я опешил. Это удивление мне совсем не пришлось разыгрывать. Значит, она всё-таки видела моё лицо, узнала меня? Тогда почему ни командование, ни военная полиция до сих пор про это не слышали? Теоретически я уже должен был рыдать и оправдываться, умоляя казнить не очень больно. А вместо этого она пришла одна…
– У вас? – на всякий случай сдержанно возмутился я, изнывая от любопытства, от почти детского, непреодолимого желания узнать, куда же заведёт нас этот разговор. – Извините, но вы, определённо, что-то путаете. Я даже не знаю, кто вы такая.
Мэрион исподлобья, как-то смешно насупившись, будто нахохлившись, недоверчиво смотрела на меня, молчала и, похоже, сомневалась уже в своей недавней убеждённости. А я с трудом сдерживался, чтобы не полезть обниматься. Моя радость, запертая в сердце, изводила моё суровое самообладание, выплёскивалась как вода сквозь пальцы.
– Может, объясните? – играя в деликатность, я пытался выведать тайны её расследования. – Кто-то забрался в ваш дом? Вор?
Я «наивно» заглядывал ей в глаза со всей участливой доброжелательностью случайного, но благородного прохожего, коверкал факты, собирая эти мелкие неточности в мозаику собственного алиби.
– Нет, не в дом. В казарму.
Мэрион всё ещё строго изучала эту мою готовность помочь. Но видимо, я был убедителен в своей роли больше, чем сам ожидал.
Она вдруг покраснела, как-то засуетилась, неловко теряясь в объяснениях:
– Извините… я ошиблась… Мне показалось… Простите… Все эти цветы, подарки – всё это сбило меня с толку. Хотела узнать, кто и зачем мне всё это присылал. Извините ещё раз.
Она развернулась, словно сорвавшись, быстро зашагала прочь.
– Эй,