Сирень. Избранное 2014—2016. Феликс Чечик

      Я часами сижу у окна

      и смотрю на сирень.

      На глазах распустилась она

      за какой-нибудь день.

      Я смотрю на сиреневый дым,

      но не вижу огня.

      И становится время седым

      и летит сквозь меня.

      Как Рембо – завязать навсегда

      со стихами, – забыть и забыться,

      чтобы только: корабль и вода

      и матросов похмельные лица.

      Озарение? Боже ты мой!

      Озарение – грудь эфиопки, —

      нечто среднее – между хурмой

      и «Клико», вышибающей пробки.

      Небожитель и негоциант, —

      путешественник на карусели,

      умирать возвратившийся Дант,

      в госпитальном кромешном Марселе.

      Как Рембо, говоришь? Говори.

      Поливай и окучивай грядки,

      тиражируя скуки свои

      на шестом и бесславном десятке.

      умер сплю

      под проливным дождём

      по рублю

      и в школу не пойдём

      город N

      и время ни при чём

      неразмен

      ный рубль с ильичём

      Слово за слово… Снова и снова

      и, отталкивая и маня,

      не родная, но родная мова,

      как Антея, держала меня.

      Мать-и-мачеха – Припять и Пина,

      где свiтанак и захад багров.

      Возвращение блудного сына,

      в говорящий на идише ров.

      Хватило ума

      в этот раз промолчать.

      На губы зима

      наложила печать.

      И снег потому —

      не затоптан и бел,

      что рифму к нему

      я найти не посмел.

      1.

      Полночных звёзд огни

      на этом и на том.

      Пожалуйста, вильни

      обрубленным хвостом.

      Что на дворе? Июнь?

      Или январь? Вопрос.

      В моё безделье сунь

      прохладно-мокрый нос.

      Залай, как никогда

      не лаяла, мой друг…

      Полночная звезда

      с небес упала вдруг.

      Печаль-тоску гоня,

      глядишь из темноты.

      А поутру меня

      выгуливаешь ты.

      2.

      Ночь тиха. Собака рядом,

      непонятная ежу.

      Я отсутствующим взглядом

      долго на небо гляжу.

      Ёж в растерянности, – нету

      или есть собака, а?

      Снова выгорела к лету

      левантийская трава.

      Я читаю в небе знаки,

      прерывая забытьё,

      об отсутствии собаки

      и присутствии её.

      Нет её давно, конечно.

      Но от радости дрожа,

      звонко лает, безуспешно

      наезжая на ежа.

      проигравший в пятом сете

      ловит воздух ртом

      не жилец на этом свете

      а игрец на том

      там проходят все подачи

      бэкхенд и свеча

      и танцуют выпив чачи

      танец ча-ча-ча

      навсегда среди пропавших

      с небосклона где

      игроки на нервах наших

      будто на дуде

      Беспросветно, устало и сиро.

      Поседела моя голова.

      И, в прихожей висящая лира,

      как в бреду повторяет слова.

      Кран течёт. Не подняться с дивана.

      А сантехник, попавший в Эдем,

      зажигает