Ночь светла. Петер Штамм
обычные женщины, – говорил он. – Они раздеваются, я фотографирую. Повинуясь порыву, на одном дыхании, и чтобы никаких договоренностей, никаких вторых попыток. Поиски модели – существенная часть творческого процесса». Из десятка сфотографированных женщин он пишет двух-трех, порой и через несколько месяцев, когда давно уже позабыл их имена. Он говорил, а на телеэкране то и дело возникали его картины. Вопросы журналиста вырезали, звучал только голос Хуберта, и каждый раз он как будто начинал рассказывать все сызнова. Мол, ему трудно объяснить, по каким критериям он выбирает модель, ему даже кажется, что модели сами его выбирают. И не красота в первую очередь его привлекает, нет, он ищет напор, силу и страсть, а также растерянность, страх и агрессию. Так бывает, мол, когда влюбляешься в женщину – тоже ведь не объяснишь почему. Улыбка его казалась робкой, но в то же время и высокомерной. Возможно, говорит, этим и определяется качество его картин: желанием и невозможностью его осуществить. «Самодовольный болтун!» – подумала Джиллиан.
За этим последовала уличная съемка: прохожие в пешеходной зоне, заснятой с некоторой высоты. Камера, выхватив из толпы одну женщину, двигалась за нею. Молодая сотрудница фирмы, привлекательная деловая женщина в унылом костюме. Джиллиан пыталась представить ее голой, но никак не получалось. А Хуберт тем временем рассказывал, что он порой воображает, как его модель вдруг встречается со своим портретом. Гуляет по городу, останавливается у галереи и в витрине видит себя нагишом в собственной квартире за мытьем посуды или с пылесосом. «Думаю, она сначала узнает квартиру, а потом уж себя, – заключил Хуберт. – Фотография рождается за считаные доли секунды. В ней запечатлена тайная жизнь, которую ведет наше тело, когда мы занимаемся своими делами».
Репортаж завершала одна из картин Хуберта, изображавшая дородную женщину лет сорока, которая моет ноги в раковине под краном. На одной ноге стоит, другую задрала вверх. Одной рукой поддерживает ногу, другой моет ступню. Пальцы рук и пальцы ног причудливо переплетаются. Поза весьма напряженная, но женщина, кажется, ушла в себя и глубоко задумалась.
Далее снова показали студию. Джиллиан и Хуберт стоят друг против друга. Ей следует задать несколько вопросов, подготовленных редактором и записанных на маленьких карточках. Спросила, как он работает с моделями, дает ли им указания. «Движения должны быть подлинные, их собственные, – ответил Хуберт. – Попробуй-ка этого добиться. Говорил той женщине, что ей надо будет мыться, а она взяла да и сунула ногу в раковину. Сам бы я до такого никогда не додумался. Настоящий подарок!» Джиллиан увидела свою улыбку и услышала свой вопрос: «Не слишком ли сложно работать с теми, кто не имеет опыта натурщицы?» Она злилась, что произнесла слово «натурщица» вместо слова «модель». Остановила запись. Увидела, как ее лицо приняло брезгливое выражение. Перемотала до очередного появления Хуберта на экране. Трудно понять, что выражало в тот миг его лицо, вроде бы иронию