Жилец. Михаил Холмогоров
годы, бродить по улицам с фотокамерой, но гораздо более осмысленно, чем тогда: он теперь старательно вел записи о времени суток, освещении, искал интересный ракурс. Фотография постепенно становилась не просто средством заработка, а профессией. Как в отрочестве, когда учился этому делу, он вновь поражался чуду возникновения на белом листе в кювете сначала легких мутноватых теней, затем все яснее и отчетливее контуров застигнутого аппаратом мгновения жизни. Но теперь он как бы сам управлял этим мгновением, выжидал терпеливо выгодное освещение, выбирал точку обзора, выстраивал композицию кадра, и теперь даже перспектива подчинялась его властному замыслу. А фотографируя клиентов на документ, к досаде торопливого Исая Ильича, выжидал, когда сидящий перед камерой забудет о ее существовании и его лицо примет естественное выражение. Исай же Ильич бегал от камеры к клиенту, подправлял ему голову, командовал, как смотреть «на птичку», и люди выходили у него какие-то пуганые и напряженные. Зато на витрину выставлялись исключительно фелициановские работы.
Исай Ильич, когда пребывал в добром расположении духа, рассматривал снимки Жоржа, цокал языком и похваливал:
– Ой, Жора, орлиное крыло растет! Ой, Жора, как бы вы не улетели от меня!
– Ах, Исай Ильич, кому нужны эти орлиные крылья? Да и далеко мне до всяких полетов. – Но был польщен.
Нас всех подстерегает случай. На сей раз – счастливый.
Жорж запомнил это день – 9 мая. У Триумфальных ворот бог весть по какой причуде решил снять толпу в ожидании трамвая. Дважды щелкнул затвором, ловя косой луч солнца, пробивающий насквозь людское скопление и маленьким зайчиком уместившийся на плече господина, ставшего чуть в отдалении от всех. Но в момент съемки – Жорж не успел отреагировать – возникла вторая фигура, испортившая всю композицию. Чуть аппарат не разбил с досады! Только печатая испорченный непрошеной фигурой снимок, увидел: некий тип, довольно изысканно одетый в твидовую пару, вытягивает из кармана того господина, что стал отдельно от толпы, бумажник. В следующем кадре тот же тип опасливо оглядывается – аккурат в сторону камеры. Жорж сделал еще снимок, максимально увеличив лицо застигнутого вора, молодого человека с прямым набриолиненным пробором и пошлыми усиками.
Едва дождавшись утра, Жорж отправился в ближайшую газетную редакцию, испытывая при сем совершенно юношеский трепет, как в те далекие времена, когда таскал по газетам и журналам свои опусы.
Как давно не бывал он в этих темных, сырых коридорах с их бесконечной сутолокой, запахами казеинового клея, чернил, влажной бумаги и типографской краски. И, как встарь, его тоже охватывает суетливое волнение, беспокойство, нетерпение… Вопрос – на бегу, ответ – тоже на бегу:
– Отдел иллюстраций – третья дверь направо.
Оказавшись после мрачного коридора в зале, щедро залитом солнцем из широченного венецианского окна, Фелицианов ослеп на мгновение и не сразу понял, что вопрос: «Вы к кому, товарищ?» – именно к нему и обращен.
– Пока