Гвоздь-невидимка. Евгений Связов
на воротнике, показывая крестики в петлицах кителя.
– … преподобный. – заканчивает он. – Я не отлучён.
– А исповедовался ли ты, сын мой, перед тем, как получить последнее задание?
Он вздрагивает. Его мысли несёт ураганом страха «раскрыт, раскрыт, раскрыт». Он в смятении. Он не успевает перехватить свою фразу:
– Какое задание? – выстреливает его разум, пытаясь спрятаться.
Его внимание приковано к лицу моего тела.
Я мысленно громко хохочу над его попытками спрятаться. Тело гулко басит, озвучивая мысль, которую я впечатываю ему в разум:
– Сейчас ты пойдёшь к штатному священнику порта, и попросишь исповеди по форме «Деньги». До окончания исповеди и обнуления вскрывшегося ты не покинешь порта.
– Хо… хорошо, преподобный. – холодно сообщает он.
Его разум начинает строить расчёты, почему он может поступить по другому. И начинает успокаиваться.
Я нахожу его, смотрю на его бытийность и делюсь с этой бытийностью Жизнью. Сменяю антагонизм к нему на весёлое одобрение того, что он есть.
– Сын мой, – тихо, гулко рокочет в него мой голос, – работа по убиению некоторых из наших братьев и сестёр нужна. И в ней самой по себе нет ничего плохого, потому что смерть – это только смерть тела. Тот, кто не избёг пули, яда и взрыва, имел низкий ОКИ. И я хочу, чтобы ты делал свою работу, не страдая от этого, и не задавливая в себе страдания, превращая себя в робота, потому что робот медленнее и ошибабельнее свободного человека.
Сухощавый моргает. Ещё раз моргает. Потом моё послание начинает доходить до его разума.
Он медленно кивает.
Я нахожу арку в комнату священника, и показываю ему рукой. Думаю ему, что ему туда.
Он медленно кивает, и делает первый шаг. Его разум обдумывает моё сообщение. Он проходит мимо меня, и медленно идёт дальше.
Я направляю тело к месту погрузки.
Он, пройдя десяток шагов, останавливается, чтобы повернуться и сказать спасибо. Я, не оборачиваясь, поднимаю руку с пальцами, сложенными в ОК. Он пару секунд задумчиво смотрит мне в спину, излучая слабую благодарность, потом поворачивается и идёт дальше.
Я улыбаюсь. Конец работы.
Потом я переместил внимание на священника порта (небольшой, тёплый дружелюбный очень общительный) и интересуюсь где он.
Дав ему проведать себя – поверхностно, только определить бытийность, – я принимаю ответ, что он на рабочем месте.
Думаю ему про убийцу, направленного на исповедь по теме деньги.
Священник порта находит идущего к нему сухощавого, кидает мне благодарность, что поделился работой, переключает внимание на того, кто идёт к нему исповедоваться, и становиться ещё более дружелюбным.
Я убираю внимание из ситуации и обращаю внимание на регистрацию на рейс. Там, предведаю, будут проблемы.
Луиза
Уф! Успели.
Марко, козёл, с его аппаратурой…
Бежать пришлось через пол-порта, чуть не вспотела. Вот была б я дура-дурой, если бы стояла счас перед таможенником