1914. Александр Носов
видя, что внезапно вспыхнувшую любовь чувствуют также и зрители, а на сцене растет гора цветов.
Словно привязанные невидимыми нитями, зрители все не решались их оборвать и снова оказаться за стенами театра в однообразных буднях существования. Для особо избранных судьбой это станет поводом для очередного званого обеда или игры в покер, где с видом знатоков оперного искусства они будут обмениваться глубокомысленными репликами, подчеркивающими знание украшений и одежд Примадонны, видимых только из первых рядов.
Для большинства городского люда, мелких служащих, учителей и провизоров, клерков и даже студентов это была радость и праздник встречи с той жизнью, которую суждено только с восхищением созерцать.
Тадей в гуле начавшей расходиться публики остановился и смотрел, как постепенно таяли зрители в зале. После последнего поклона Примадонны на сцену медленно пополз занавес со сказочным «Парнасом». Бедный студент напрасно пытался влюбленным взглядом отыскать среди богов и муз, заполнивших Олимп, несравненную Примадонну. Его уже обученный художественным изыскам взгляд нашел в центре картины рядом с Пифией пустое место и представлял, как из-под его кисти появляется светлый лик его богини.
– Пан студент, – вдруг кто-то позвал за спиной. Словно проснувшись, Тадей сначала захлопал ресницами, пытаясь прогнать с глаз пелену от этого наваждения и медленно повернулся. Никого, – но ему показалось, что среди зрителей он заметил ехидный взгляд пана Леона, который тут же исчез.
– Бывает, – успокоил себя студент и продолжал смотреть на пустую сцену, надеясь хотя бы раз увидеть лик своей несравненной симпатии.
Впервые посетив такое грандиозное действо, Тадей еще не обрел навыков театральных завсегдаев, знавших невидимые для непосвященных пути к своим кумирам. Среди тесного закулисья, переполненного декорациями и пугающими своими неземными обликами артистами с еще не снятым гримом только знаток был в состоянии найти путь к своей избраннице.
– Увижу ее, еще раз обязательно увижу, – тихо повторял юный поклонник, когда почти последним вышел за дверь театра.
– Пан, дайте на хлеб, – почти сразу встретил муторный человечишка в кепке, закрывавшей глаза.
– Сам голодаю, – без всякой злобы искренне ответил Тадей, поглощенный только что рожденной страстью.
Возле театра уже толкались продавцы роскошных летних букетов для поклонников Мельпомены. Двое усатых полицейских в начищенных до блеска сапогах, в застегнутых под самое горло мундирах, положив руки на эфес длинных сабель у пояса, торжественно стояли у горящих фонарей, демонстрируя вездесущую власть императора.
Оказалось, что кроме Тадея, выхода Примадонны уже ожидали и другие многочисленные поклонники. Участники клубов хорового пения, так и не попавшие на представление, мечтали хоть здесь лицезреть гордость галицийской культуры. У самой двери несколько юрких и холеных поклонников поглядывали друг