Па-у-тин-а. Владимир Горовой
был женат уже семь лет, детей у них не было, общих интересов тоже, жили вместе просто по инерции. По крайней мере, так утверждал сам Евгений. Он не хотел заводить детей и говорил, что их совместная жизнь – сплошные непонятки и попытки построить замок на зыбком песке.
Наш роман не был бурным в общепринятом смысле этого понятия. Просто произошло слияние двух рек и спокойное, но мощное течение понесло нас как единый поток. Вот только век его был недолог. Мы пробыли вместе чуть более года. Недавно я узнала, что беременна и, зная его отношение к детям, решилась на аборт, не ставя его в известность.
Так, мучая и терзая свою душу мыслями о потерянном друге, я кое-как добралась в больницу.
4
Илья фат и ловелас, старинный приятель моего бывшего мужа. Даже в медицинской спецовке смотрелся, словно новая банкнота. Накрахмаленный синий костюм, из-под брюк которого выглядывали дорогие итальянские туфли из кенгуриной кожи. Паркер в нагрудном кармане куртки и довольное, идеально выбритое лицо. Благоухая хорошим парфюмом, он выглядел как Бельмондо, такой же страшненький и обаятельный одновременно. Когда-то, он даже пытался залезть мне под юбку, но получил решительный отпор и, что забавно, мы стали почти друзьями.
Илья взял меня под локоть и вывел на большую террасу второго этажа.
– Ты просила меня выяснить реальную причину смерти. Так вот, твой Женька скончался от передозировки героина принятого орально. Возможно с чесночным соусом. Наркоманы таким образом не используют опиоиды и если сложить оба эти фактора, то это тянет на убийство, но, запомни, я тебе ничего не говорил. Официальное заключение тебе уже известно: сердечная недостаточность. Ну а с твоим делом я жду тебя в шесть вечера, как и договаривались.
Илья закурил и говорил что-то еще, но я ничего не слышала. Вдалеке, за сизой дымкой, за полями и долами, на линии горизонта виднелись горы, их белые вершины, словно зубы дракона, впивались в синее небо, пытаясь сожрать зазевавшееся облако. И я полностью зависла. Мне хотелось протестовать и плакать, но вместо этого я сказала:
– Спасибо тебе, Илюша, за помощь, только на аборт я не приду. Обстоятельства изменились коренным образом. Я пожала ему руку и поплелась к выходу, попросив Илью не провожать меня.
5
Я вернулась домой. Меня трясло мелкой дрожью. Думала поесть чего-нибудь, даже открыла дверцу холодильника, долго и безучастно смотрела в него, потом закрыла и присела на стул.
«Что же происходит с моей жизнью», – думала я, – «Как только становится все хорошо, так жди беды». Прикурила сигарету, но тут же погасила ее. Тошнота подкатила к горлу. Стоя на коленях возле открытого унитаза и размазывая слезы по опухшему лицу, я пыталась найти точку опоры, на которой будет не все так плохо. Меня еще раз стошнило, затем я умылась и пошла в спальню. Закутавшись в одеяло, я все равно ощущала озноб. Он шел изнутри из глубины сердца, из самой души. Покусывая губы, чтобы не зареветь в голос, я хлюпала носом и подвывала,