Terra Nipponica: Среда обитания и среда воображения. Александр Мещеряков
Японии состояла – как нам представляется из нынешнего дня – из островов, в общем и целом страна (ее правящая элита) позиционировала себя не как «морское» и рыболовецкое, а как «материковое» и земледельческое государство.
Стихия моря текуча, люди, с ним связанные, находятся в постоянном движении и хуже поддаются контролю (подсчету и налогообложению). Рыбная ловля – это разновидность охоты с ее ограниченно прогнозируемыми результатами, что противоречит основным установкам земледельческого государства на предсказуемость жизни. Кроме того, рыбаки имеют дело с убийством живых тварей, а это не вписывалось в буддийскую мораль. Когда в стране объявляли «дни очищения» (скажем, в случае болезни императора) и запрещалось убиение живых существ, такие распоряжения имели в виду в первую очередь рыбаков (правда, параллельно отдавался благоразумный приказ о снабжении их в эти дни продовольствием)[28].
Все, кто связан с морем, и всё, что с ним связано, обладали в государственной системе ценностей более низким статусом, чем имеющее отношение к земле и земледелию. «Просвещенное» государство активно регулирует земельные отношения и жизнь земледельцев, но море избегает этой участи. Рыбаки более свободны от хватки государства, и его чиновные представители считают жизнь рыбаков ущербной, обыкновения рыбаков грубыми и «некультурными», язык непонятным, морскую рыбу менее престижным продуктом потребления, чем рыба пресноводная. В «Повести о дупле» («Уцубо (Уцухо) моногатари», вторая половина X в.) описывается великолепный подарок, представлявший собой декоративный столик с морским пейзажем: по морю из серебра плывет золотая лодка, в которой находится вовсе не морская живность, а предназначенные для перекуса карпы и караси, т. е. рыбы пресноводные[29].
В изображении малой престижности всего «морского» играли свою роль и чисто религиозные представления. В устройстве буддийского рая есть суша и пресные водоемы (реки и пруды), но море там отсутствует. В буддийском дискурсе людские страдания привычно уподоблялись морю-океану. Все ритуалы очищения (как синтоистские, так и буддийские), практиковавшиеся элитой, имеют дело только с пресной водой. Пресная вода по определению чиста и потому смывает любое загрязнение. И она смывает это загрязнение в море, которое, таким образом, является резервуаром для «сточных вод». В одном из синтоистских молитвословий (норито) относительно ритуальной грязи и прегрешений говорится, что «унесет их с собой в Великого Моря равнину // богиня Сэорицухимэ, что пребывает // в стремнинах рек стремительных, // что падают, низвергаясь, // с гребней высоких гор, низких гор»[30].
В ответ на докладную записку, в которой ее податель жалуется на то, что в верховьях реки Камо люди охотятся на оленей и кабанов, а потом омывают туши, после чего вода протекает мимо святилища Камо и «оскверняет» его, император немедленно издает запрещающий охоту указ[31]. Что до воды морской,
Нихон коки, Дайдо, 4-4-28 (809 г.); Конин, 1-7-26 (810 г.).
Повесть о дупле. Уцухо моногатари/Перевод В. И. Сисаури. СПб.; М.: Петербургское востоковедение; Наталис; Рипол классик, 2004. Т. 1. С. 262.
Норито. Сэммё/Перевод Л. М. Ермаковой. М.: Наука, 1991. С. 112.
Сёку нихон коки, Дзёва, 11-11-4 (844 г.).