Zen 1001. Технофильская ересь. HORO
тюрьмы, пока не оказался в холодном подвале, о предназначении которого было нетрудно догадаться по развешенным на стенах кандалам и грязным решёткам для слива крови.
– К-казнить бу…будете? – спросил молодой человек, обращаясь к охраннику. От страха его голос сел до неузнаваемости.
Гигант повернулся к заключённому и посмотрел на него сквозь запотевшие стёкла противогаза. Его молчание нарушал лишь страшный хрюкающий звук, сопровождающий дыхание через гибкую кольчатую трубку. Подведя Марка к постаменту с вертикальной доской, страж прислонил его спиной и стал затягивать ремни до тех пор, пока не услышал характерный хруст рёбер. Позиция для казни была более чем странной – руки и ноги были свободны, заключённый чувствовал себя, как муха, прилипшая крыльями к мёду.
Охранник спустился к грязному столу, осмотрел лежащие на нём инструменты и выбрал старую ручную пилу, которая, судя по крупным разведённым в стороны зубьям предназначалась для пилки дерева. Повязав тёмный заляпанный пятнами фартук, он вытащил попавшую под лямки трубку противогаза.
Рассудок Марка помутнел от избытка адреналина, фигура охранника расплывалась, перед глазами появлялись абсурдные картины, рисуемые агонизирующим мозгом. Тем временем, его палач подошёл к юноше, привычным движением ударил свою жертву в живот и, пользуясь её беспомощностью, принялся пилить руку поперёк плечевого сустава.
«Там артерия…» – подумал Марк с надеждой на скорую смерть. Такой боли он не испытывал никогда в жизни.
Пила оказалась довольно тупой, ржавые зубья цеплялись о жилы, оставляя за собой болтающиеся ошмётки кожи. Охранник делал свою работу умело и монотонно. В болезненном бреду Марк представил себе, как тот мечтает об окончании рабочего дня, чтобы вернуться в свою государственную коммуналку и поскорее предаться виртуальным развлечениям. Возможно даже, он приобрёл в кредит дорогую голографическую аппаратуру, ведь люди его уровня жизни по необъяснимой причине предпочитают выбрасывать свои жалкие гроши на бесполезные электронные игрушки.
Плохое состояние инструмента компенсировалось силой и опытом палача. Через пару минут он справился с суставом, из раны заключённого вырывались фонтаны крови, повторяя сбившийся ритм сжимающегося в судорогах сердца.
Отпиленная конечность шлёпнулась в лужу крови. Марк слышал всё в искажённом восприятии, звуки пилы замыкались в бесконечной петле из эха, сплетаясь с собственным надрывным кашлем, хрюкающей одышкой охранника и стонами других бедолаг.
Палач подтянул скользкие перчатки и перешёл ко второй руке. Осознавая, что казнь вот-вот подойдёт к завершению, молодой человек почувствовал облегчение и… что-то ещё. Что это было? Сожаление? Разве он сам не мечтал покончить с этим мучительным и нелепым существованием? Не хотел прекратить этот лицемерный компромисс с обществом и культурой, настолько враждебными и чужеродными, что мысль о рождении в неподходящее время превратилась