История нашего времени. Надежда Цибуля
почему ты не хочешь научиться водить машину?
– Почему не хочу? Очень даже хочу! Я вообще брежу машинами. У меня в планах на этот год получить права.
– Хорошие планы, и когда собираешься учиться?
– С сентября.
– А на какой машине потом будешь ездить?
– Главное, получить права, а машина найдётся, – сообразила она, потому что все, кого она просила поводить авто, ей не отказывали.
Автобус приближался к остановке, и Саша потихоньку начал Надю продвигать к выходу. Она опять не обращала внимания на происходящее. Зато он был начеку и держал всё под контролем. Он спустился первым по ступенькам и подал ей руку, помогая спрыгнуть и подхватывая как бабочку. Она легко выпорхнула из дверей автобуса, приземляясь на асфальт.
– Ты такой сильный, – ей было приятно ощущать его крепкие руки.
– Это ты лёгкая, – улыбался он, прижимая её к себе.
– А как ты почувствовал, что собаки бегут за мной? – хотелось поверить ей в его сверхъестественные способности.
– Профессионально. У боксёров зрение развито почти вкруг, для того чтобы не пропустить удар. Тот, кто бьёт – об этом не предупреждает, – засмеялся он. – Ты должен чувствовать и предугадывать по глазам его намерения.
– Ничего себе. Как мне с тобой сегодня повезло. Нужная вещь, пригодилась, – размышляла Надя.
Они опять шли мимо школы, только сегодня уже было темно и редкие фонари освещали их тропинку. Как сейчас ей спокойно от того, что рядом с ней идёт такой сильный защитник, который видит «почти вкруг».
– А ты, может, ещё и в темноте видишь? – хотелось ей узнавать о его способностях, которые он получил, занимаясь боксом, и которые пригождались ему в жизни.
– Только если включить фонарь, – засмеялся он, имея в виду, что фонарь можно ещё под глаз поставить.
Она поняла его шутку и рассмеялась.
– У тебя очень приятный голос, такой успокаивающий и родной, – прижимал он её крепче к себе, потому что вокруг ничего не было видно. Они проходили самый опасный участок, который освещался только лампами из окон редких квартир, в которых не спали.
– Спасибо. А моей учительнице по музыке он не нравился, – вспомнила она.
– Почему?
– Слишком тихий и глухой. Она меня постоянно терроризировала, чтоб я пела громче и звонче. И никогда не слышала, когда я пела в хоре. Другие голоса меня всегда заглушали, – рассказывала она о своих студийных мучениях.
– Ну, там хватало голосов, что ей не нравилось? Зато мне очень нравится, – улыбнулся он, и она увидела его улыбку, когда они завернули за угол дома, выходя на освещённую местность.
У подъезда стояла её мама, и Надя сразу испуганно убрала Сашину руку со своей талии и сжала в кулаке:
– Это моя мама стоит, – кивнула она ему в сторону женщины невысокого роста, сразу насторожившись.
– Надя, ну где ты, бессовестная, так долго ходишь? – закричала она громко, только заметив дочь и, не дождавшись ответа, продолжала: – Я беспокоюсь, места себе не нахожу, а ты неизвестно с кем шляешься по тёмным улицам.
– Добрый вечер. Я тоже