Пломбир в шоколаде. Рена Арзуманова
Люблю, да. Но все эти чувства мы как-то затёрли бытом и покупкой совсем незначащих вещей, таких как новая машина, мебель, холодильник, продукты питания, туалетная бумага. А тут – гроб. И этот гроб заставил меня написать мужу записку: «Уезжаю к родителям. Очень-очень тебя люблю. Береги детей». Сейчас представляю, что он подумает обо мне, когда эту записку прочитает.
– Ничего плохого не подумает. Я бы после такой записки рванул за вами хоть на край света. Смерть и любовь – они, наверное, ходят рядом. Теряя кого-то, мы переживаем, что недолюбили или же недосказали о том, что любим. И перекидываем эту любовь на тех, кто рядом. Так что получается, что тем, кто рядом с человеком, который оплакивает горечь потери, крупно повезло. Ему достанется больше любви. Вы сейчас ко мне никаких тёплых чувств испытывать не начали, случайно? Я бы не возражал.
– Как вас зовут? – я впервые с интересом посмотрела на водителя машины.
– Игнат. Я глубоко и, как мне казалось, счастливо женат. Но сегодня же непременно куплю себе гроб. Маленький такой гробик, который можно установить на балконе. Хочу, чтобы в жене проснулись нежные чувства ко мне. Мы приехали, дорогая Василиса.
Я встрепенулась, полезла за кошельком. Игнат перехватил мою руку.
– Не суетитесь, Василиса-краса, куцая коса. С этой минуты я решил быть бескорыстным. Во всяком случае, по отношению к вам. Испытайте ко мне признательность и благодарность, и, возможно, эти чувства помогут вам преодолеть страх перед тем, что вас ожидает там, за этими воротами.
Во дворе, на специальных козлах, стоял гроб. Простой, сколоченный из вкусно пахнущих свежих досок. Никакой обивки, никакой модной обшивки и красивых ручек. Такие гробы я видела только в кино. Крышка гроба лежала рядом и напоминала своей простотой лодку-плоскодонку. Появилась мысль, что большой папа не поместится в такой маленький, как мне показалось, гроб. Меня вновь согнуло пополам, и перехватило дыхание. Слёз не было, они скапливались болью в груди и не желали проливаться, чтобы принести облегчение.
Восстановив дыхание, я приблизилась к веранде, не решаясь войти внутрь. Слышался хорошо поставленный мамин голос. Она читала скороговорки Маркизиной дочке.
– Шёл косой козёл с козой.
– Куда? – Машка в своём репертуаре. Ей во всём нужна точность.
– Что – куда?
– Куда шёл косой козёл со своей козой?
– Это не имеет значения.
– А для меня имеет. Я бы с косым козлом не пошла никуда.
Папиного голоса слышно не было. Если бы он был здоров, то не преминул бы принять участие в такой интересной беседе. Он бы не упустил возможности подискутировать с ребёнком о нравах парнокопытных, опираясь на свой опыт деревенской жизни. Просто ради того, чтобы позлить маму, которая всячески старается обрубить у своих детей и внуков деревенские корни. Мне представилось, что папа лежит на топчане, который уже лет сто стоит на веранде. Лежит, враз осунувшийся, с заострённым носом, руки сложены на груди. А мама в этот момент про какого-то косого козла. Как такое возможно!
Я приоткрыла дверь и тихо, чтобы никого не спугнуть, переступила