Уроки милосердия. Джоди Пиколт
перевесить другое?
Джозеф останавливается.
– Это вы мне скажите, – отвечает он.
Его слова словно обжигают, мой шрам начинает гореть.
– Почему вы никогда не спрашиваете, как это произошло? – не подумав, говорю я.
– Что «это»?
Я обвожу рукой лицо.
– Ах, это! Как-то давным-давно мне сказали, что история сама себя расскажет, когда время придет. Я решил, что время еще не настало.
Странная мысль: то, что со мной произошло, – не моя история, а нечто существующее совершенно обособленно от меня. Неужели вся моя проблема в том, что я не способна отделить одно от другого?
– Автомобильная авария, – говорю я.
Джозеф кивает, ожидая продолжения.
– И пострадала не я одна, – удается выдавить мне, хотя слова душат.
– Но вы выжили. – Он нежно касается моего плеча. – Может быть, только это и имеет значение.
Я качаю головой.
– Хотелось бы мне в это верить.
Джозеф смотрит на меня.
– Разве не всем нам этого хочется? – говорит он.
На следующий день Джозеф не приходит в булочную. И еще через день его тоже нет. Я прихожу к единственно возможному выводу: Джозеф без сознания лежит в своей кровати. Или того хуже.
За все годы моей работы в «Хлебе нашем насущном» я ни разу не оставляла булочную на ночь без присмотра. Мои вечера расписаны с военной точностью: я почти два километра прохожу по кухне до той минуты, когда разделяю тесто и формирую из него сотни буханок, пока они подходят и готовы выпекаться в разогретой духовке. Сама булочная становится живым, дышащим организмом. Каждый стол – новым партнером, ожидающим своей очереди потанцевать. Собьешься во времени – и будешь стоять одна в окружающем хаосе. Я ловлю себя на том, что начинаю спешить, пытаясь сделать то же количество работы за меньший отрезок времени. И понимаю: от меня будет мало толку, пока я не навещу Джозефа и не удостоверюсь, что он дышит.
Я еду к нему, вижу свет в кухне. Ева тут же заливается лаем. Джозеф открывает дверь.
– Сейдж! – удивленно восклицает он. Громко чихает и вытирает нос белым носовым платком. – Что случилось?
– Вы простыли, – констатирую я очевидное.
– Вы проделали весь этот путь, чтобы сообщить мне то, что я и так уже знаю?
– Нет. Я подумала… я хотела вас проведать… вас два дня не было видно.
– Апчхи! Как видите, я в состоянии самостоятельно стоять. – Он жестом приглашает меня в дом. – Зайдете?
– Не могу, – отвечаю я. – Мне на работу пора. – Но я не двигаюсь с места. – Я волновалась, когда вы не пришли в булочную.
Он молчит, раздумывая. Его рука лежит на ручке двери.
– Значит, вы приехали, чтобы убедиться, что я еще жив?
– Я приехала навестить друга.
– Друга… – повторяет Джозеф радостно. – Значит, мы теперь друзья?
Двадцатипятилетняя уродина и девяностолетний старик? Полагаю, бывают и более необычные парочки.
– Я польщен, – официальным тоном произносит Джозеф. – Увидимся завтра, Сейдж. А теперь вам пора на работу, чтобы