Точка ру. Игорь Иртеньев

      Письмо твое как анальгин,

      Как солнца луч перед рассветом,[1]

      Прости меня, мой друг Хургин,

      За то, что затянул с ответом.

      Сам понимаешь, то да се,

      Жена, детишки, груз усадьбы…

      Будь я свободен, как Басё,

      А тут, пардон, успеть поссать бы.

      Пора покрасить бы забор,

      Да прикупить верстак столярный,

      Увы, хозяйственный задор

      Мне ближе, чем эпистолярный.

      Недавно встретил Новый год,

      Но не узнал. Видать, старею.

      Как говорят у вас – «Майн готт!» —

      На берегах великой Шпрее.

      Хотя по графику зима,

      Погода как в разгаре мая…

      Как тут не двинуться с ума,

      Умом Россию понимая!

      Ну ладно я, а как там ты

      В своей Германии гуманной?

      Не перешел еще на ты

      В своем общенье с Зегерс Анной?

      Каких еще духовных тайн

      Ты, Александр, причастился?

      Что наши? Шрёдер, Кант, Рамштайн?

      Ни с кем капут не приключился?

      Почем, ответь, в твоей глуши

      Цумбайшпиль, млеко, курки, яйки?

      Все мне подробно отпиши,

      Как есть, мужчина, без утайки.

      За сим кончаю. Со двора

      Народа стон глухой несется…

      И так забот здесь до хера,

      А тут, глядишь, и он проснется.

      Ночь на пятки наступает,

      Лечь бы спать – да с ног долой,

      Что ж мне сердце колупает

      Заржавелою иглой?

      В чем тоски моей причина?

      В чем погрешности мои?

      Обаятельный мужчина,

      Постоянный член семьи.

      Чист душою, нравом кроток,

      Денег выше головы,

      Плюс участок десять соток

      В часе лету от Москвы.

      Жить да жить, несясь сквозь годы

      На каком-нибудь коне,

      Но гражданские свободы

      Не дают покоя мне.

      Оттого-то до рассвета

      Не смыкаю карих глаз,

      И не зря меня за это

      Ненавидит средний класс.

      Со времен младых пубертатных прыщей

      Я постичь пытался порядок вещей,

      До вопросов вечных будучи падок,

      И прочтя три шкафа ученых книг,

      Я порядок тот наконец постиг —

      Бардаком именуется тот порядок.

      В нем, я понял, и есть наш главный устой,

      Вечно быть ему на Руси святой —

      Так Господь заповедал во время оно,

      Хоть бессчетно в Лету кануло лет,

      Но храним мы в памяти тот завет,

      Основного статус придав закона.

      В те же годы седые некий ведун

      За грехи на сограждан наслал бодун,

      Он египетской казни будет покруче,

      С той поры трясет народ по утрам,

      Что причиной является многих