Королева роз. Сказки. Вероника Батхан
ночи вплавили в плоть стекла. Тильда взяла его в руки, потерла, снимая грязь. На ощупь осколок был гладким, пористым, легким и в то же время весомым, занимающим руку. Может, это была синяя чашка – круглая и широкая, с тоненькой, как веточка ручкой и золотым ободком по краю? Представляя, Тильда закрыла глаза – и почувствовала, что ладонь наполнилась хрупкой тяжестью. Женщина взглянула сквозь ресницы – часть стала целым. Никогда в жизни Тильде не доводилось видеть предмет, полный такой изысканной красоты. В синей глазури отражался танец огня. Тильда повернулась, чтобы лучше разглядеть филигранный узор, спрятанный внутри золотой каймы – и неловким движением уронила чашку на камни. С коротким звоном та раскололась надвое. Всё.
Чудо умерло, не успев показаться. Сразу стало холодней, пламя съежилось, темнота загустела. Вот недотепа-то! Замок ждал годы, берег последнее волшебство для доброго гостя – а гость вместо спасибо бац и в мусор. Так и в жизни – ждешь праздника, дни считаешь, ночами не спишь, а дождёшься и все испортишь какой-нибудь ерундой. Смахнув непрошеную слезу, Тильда подняла осколки – ровно пополам, без мелких сколов, срез чистый. Гипс и яичный белок – главное быстро склеить, чтобы сложилось правильно. Сделаю всё, что смогу. С этой мыслью Тильда отставила в стенную нишу половинки бывшей (и будущей) чашки, завернулась плотнее в плащ и легла. Не в её привычках хоронить раньше смерти.
Она проснулась неожиданно бодрой, словно ночевала в своей постели, а не на куче соломы. Наскоро перекусив, поползла вниз по тропке, миновала мосты и за час до заката дошла к «Чуду света». Заплатила за комнату, продала купцу ослика, пробежалась по лавочкам, собирая припасы, инструменты и мелкий скарб, и на следующий же день вернулась в Кандару. Хозяин гостиницы похоже посчитал её чокнутой, но ничего не сказал. А Тильде было глубоко все равно, что о ней могут подумать. Внизу зеленел июль, она отправилась в зиму.
Первым делом был сварен клей. Чашка стала как новенькая – синяя и блестящая, с еле заметным волоском шрама. Тем же вечером Тильда пила из неё мятный отвар – ни капли не просочилось наружу. Затем немолодая хозяйка обустроила комнатушку, закрыла дыру в потолке листом ржавой жести, вместо двери приспособила одеяло, сложила очаг из камней и закрепила у очага полог. И наконец, занялась грандиозным и бесполезным на первый взгляд трудом. Из обломков мебели Тильда сложила внушительную поленницу и пополняла её каждый день. Весь хлам, который мог гореть, грузился в кучи и поджигался. Цепи, скобы, остовы люстр и прочую ржавь она, не мудрствуя лукаво сбрасывала в ущелье. Керамическими осколками и мелкой щебенкой Тильда засыпала ямы и выбоины в полу. За валуны и крупные плиты браться даже не пробовала – работы там было на десятерых здоровых мужчин, а не на одну женщину. Но все, что могла, делала истово, страстно. Пусть руины – но, по крайней мере, красивые, посмотрев на которые путешественник вообразит себе