Дом у озера. Кейт Мортон
незаурядностью своей натуры, и Элеонор поняла, что их утренняя встреча была предопределена судьбой. Связь между ними казалась такой прочной, почти зримой. Элеонор хотелось так много рассказать Энтони, но вместе с тем она странным образом чувствовала, что не нужно ничего рассказывать. Она видела это в его глазах, читала в его взгляде. Энтони уже знал, чего она хочет от жизни. Что она не намерена становиться одной из тех, кто играет в бридж, сплетничает и ждет, когда кучер поможет выйти из кареты; ей нужно гораздо больше, столько всего, что не хватает слов, чтобы это высказать. И потому Элеонор просто сказала:
– Я хочу посмотреть на тигров.
Энтони рассмеялся, по его лицу разлилась блаженная улыбка. Он протянул Элеонор открытые ладони.
– Ну, это легко устроить. Сегодня отдыхайте, а завтра я отведу вас в зоопарк. – Он повернулся к матери Элеонор и добавил: – Если вы не возражаете, миссис Дешиль.
Те, кто знал Констанс, поняли, что у нее масса возражений, и ей очень хочется запретить этому самоуверенному юнцу – третьему сыну! – сопровождать ее дочь куда бы то ни было. Элеонор никогда не видела, чтобы мать испытывала к кому-либо столь сильную неприязнь. Впрочем, Констанс ничего не могла сделать. Энтони был из хорошей семьи, он спас жизнь ее дочери и предложил отвести Элеонор туда, куда она очень хотела попасть. Не желая показаться невежливой, Констанс с кислой улыбкой выдавила из себя невнятное разрешение. Чистой воды формальность. Все в комнате почувствовали, что расклад сил изменился: с той самой минуты матримониальные планы Констанс относительно Элеонор больше ничего не значили.
После чая Элеонор проводила обоих юношей до двери.
– Надеюсь, мы еще увидимся, мисс Дешиль, – тепло произнес Говард и посмотрел на Энтони с понимающей улыбкой. – Пойду прогрею машину.
Оставшись одни, Элеонор и Энтони сразу же замолчали.
– Вот так, – сказал он.
– Вот так.
– Значит, завтра зоопарк?
– Да.
– Пообещайте, что до того времени не броситесь под автобус.
Она рассмеялась:
– Обещаю!
Он слегка нахмурился.
– Что случилось? – спросила Элеонор, внезапно смутившись.
– Ничего. Мне просто нравятся ваши волосы.
– Вот это?
Она потрогала растрепанную после всех сегодняшних волнений гриву. Энтони улыбнулся, и в душе Элеонор что-то дрогнуло.
– Да. Очень нравятся.
Энтони попрощался. Когда Элеонор зашла в дом и закрыла за собой дверь, перед ней со всей очевидностью предстала простая истина: все изменилось.
Было бы неправильно утверждать, что в следующие две недели между Энтони и Элеонор возникла любовь; нет, они влюбились в первый же день. А после почти не расставались, во многом благодаря доброте Беатрис, которая оказалась на редкость нестрогой дуэньей. Они ходили в зоопарк, где Элеонор наконец увидела тигров, целыми днями бродили по Хэмпстеду, отыскивая укромные уголки среди зеленого вереска и обмениваясь секретами, исследовали