Пепел и страховой бес. Игорь Чубаха
своих людей. Поверь, в этом он заинтересован. Если похититель – Ожогов, то тогда проблем меньше. Этот парень, хоть и из деловых, но один на льдине, никем не прикрыт, одиночка по жизни. И прижать его – реально, это сам Савинков сказал. Но вот с твоей стороны – что за самодеятельность? Кто позволял дергать за мои нитки? Ты же всё усложняешь, мать твою! – взорвался он.
– Ты мою мать не трогай! – Иветта Соломоновна разрыдалась, – я сама мать! А ты, ты…
– Ну, что?!
– Это из-за тебя Павлика украли! – завизжала жена, – я поняла, из-за тебя! Никто выкупа не спросит! Всё потому, что эти твои конкуренты… Мстят тебе! И отыгрываются на Павлике! А ты еще делаешь вид, что тебя заботит его судьба! Тебя?! Ха! Да тебе плевать на сына! Только по кабакам с девками шляешься! Думаешь, я, дура, не знаю, что у тебя за командировки?!
– А, так вот, в чем основная претензия, – протянул Лунгин, – старая климактерическая дура, в зеркало погляди! Давно подтяжки пора делать сотнями, жир срезать! Да на жиру для всего Питера блинов нажарить можно!
В каком бы состоянии Иветта Соломоновна не находилась, но такая, с позволения сказать, шуточка не могла проскочить не замеченной. Взвизгнув, Иветта бросилась на мужа и вцепилась ему в щеки остро отточенными ногтями. Больно ударилась коленкой о тумбочку, записная книжка с сырым шлепком упала на дубовый паркет.
– Знай, я с утра была на телевидении, отнесла кассету и фотографию Павлика! А потом подала заявление в милицию! А ты!? Что сделал ты, чтобы вернуть сына?!!
– Ведьма, какого лешего ты про Павлика всему свету растрезвонила? – процедил Лунгин, отрывая от себя жену, – в дурку тебя сдам, к едрене фене!
– Только попробуй! Кто будет Павлика искать?! Тебе наплевать на него, наплевать!
Железной хваткой бывшего пловца Лунгин схватил жену за бока, уволок вырывающуюся Иветту в соседнюю комнату и запер снаружи.
– Посиди пока. – Пот градом катился по вискам и саднил исцарапанные ногтями скулы.
Отдышавшись и обшикав в туалете ранки одеколоном, он вернулся в коридор, поднял с паркета упавшую во время неожиданного супружеского побоища трубку «Панасоника», и вызвал скорую психиатрическую. Скорая увезла бьющуюся в истерических конвульсиях Иветту Соломоновну, и Лунгин сел за стол с начатой женой бутылкой водки, ероша волосы и лихорадочно соображая. Если эта истеричка забила тревогу в ментуре и по телеканалам, Савинков обязан об этом узнать.
Воплотить эту идею в жизнь помешал следующий звонок по мобильнику.
– Валерий Константинович, надо полагать? – ответил Пепел на раздраженное «Алло». – У меня есть некоторые соображения по поводу Вашего сына.
– Идите Вы к китайскому мандарину с Вашими соображениями, – спокойно послал Лунгин, ему хватало ума для вывода, что реальные похитители так разговор о выкупе не начинают. Пустой взгляд уперся в наполовину оотаявшую бутылку водки. Захотелось поймать на палец капельку воды и втереть в висок.
– Успею, –