Садовник. Я создал вас, мои девочки, и полюбил…. Анна Данилова
дракона, имя которому ЛЮБОВЬ в чистом, нетронутом виде. Головы кусали друг друга, обжигали пламенем, но никак не могли расстаться. И вот однажды дракон проснулся и обнаружил, что одной головы нет, а на том месте, где еще вчера была вторая голова, зияет огромная рваная дыра с сочящейся из нее черной кровью… Дракон сам как-то поуменьшился в размерах, свернулся клубочком и заснул, погрузившись в свои вечные и прекрасные сны: Ната заканчивала подготовку к диплому в летаргическом состоянии. В таком же состоянии она и собиралась выходить замуж. Тот незабываемый телефонный звонок, немного протрезвивший и ожививший ее, дал толчок к действиям. И однажды вечером, когда по телевизору показывали репортаж из одного сибирского городка, где собирались ставить Кокто, мелькнули эскизы декораций к спектаклю, Наталия поняла, что Снегирев действительно не только жив и здоров, но у тому же еще и работает. Ей было не дотянуться до чашечки весов, на которые взобрался и теперь хихикал над нею сверху великий Жан Кокто, она сделала проще: достала записную книжку и записала название города. И единственным человеком, которому она доверила эту тайну, стала Веруся.
***
Клара не раз пасовала перед своими дочерьми, когда речь шла о той сфере жизни, в которую она, как мать, да и как женщина, никак не могла проникнуть, а значит и понять – они жили в разных измерениях, поэтому единственное, что она могла сделать, чтобы выполнить свой материнский долг перед Натой накануне такого значительного события в ее жизни, как брак, так это просветить ее в области интимной жизни мужчины и женщины, преподнести вот такой вот скучный и обязательный урок на тему секса и супружеских отношений. Ната же, в свою очередь видя, как мучается мать, пытаясь втолковать своей заневестившей дочери, значение полового акта, обрезала последнюю розу, поставила ее в вазу и сказала, устремив свой взгляд в пространство:
– Ничем таким, дорогая мамуля, я заниматься с Аликом не намерена. Мы решили, что высший пилотаж в супружестве – это платоническая любовь».
Клара, от удивления уронив иголку, которой штопала очередной носок Глеба, залилась краской.
– Посмотри вот на эти цветы, – не унималась Ната, вращая тяжелую хрустальную вазу с двадцатью девятью розами и чувствуя как ее распирает желание запустить этим букетом в раскрытое окно, – посмотри, разве он не прекрасен, разве он не в силах заменить двадцать девять половых актов?!
***
БОЛЕЗНЬ. Ночью у Веруси начался жар. Она горела, металась по постели, звала какую-то Соню, потом маму. Облепленная мокрыми полотенцами, которые то и дело меняли Клара и Катя с Наташей, Веруся вдруг потеряла сознание и начала биться в судорогах, хрипя и задыхаясь. «Скорая», вызванная сорок минут назад, не приезжала, Глеб кружил под окнами во дворе, встречая долгожданный белый, со зловещим крестом, «рафик».
Я не выдержал и вышел к нему. Он был так бледен,